– И, тем самым, – перехватил инициативу Сергей Федорович, уже догадавшись о скрытой цели разговора, – Помогаю их внутреннее напряжение преобразовать в общественно полезные дела! Впрочем, я согласен с вами, – он усмехнулся, – Что постоянное напряжение пора заменить переменным. Но очень высокой частоты!
– До чего же замечательно у вас получается! Даже завидно! Меня, знаете ли, частенько тоже мутит от их бюрократической активности, но вы-то, уважаемый Сергей Федорович, через наше начальство и нам, несчастным работникам просвещения, забот добавляете!
– Ах, вон, в чём дело! Вы о моём выступлении насчет учебной документации? Так это же входит в ваши непосредственные обязанности. И мои! Я и стараюсь выполнять их на совесть, и вас к тому призываю. Только и всего! Как можно обижаться?
– А ваши несчастные коллеги полагают, будто за такие деньги мы и без того существенно перерабатываем. Ах, вы так не считаете! – постарался он не дать вскинувшемуся Сергею Федоровичу ответить. – Оно и понятно! У вас военная пенсия – неплохой козырь. А у нас-то, её нет! Нам приходится думать не о том, как бы что-нибудь великое сотворить, а как бы урвать где-нибудь съестное! Дети, видите ли, есть просят! Потому мои запросы столь непомерны. Хочу, знаете ли, носки без дыр, а на завтрак сыр! Но не получается! Ибо со словом доцент рифмуется только слово нищета!
– По-вашему, прослужив Родине тридцать лет, и потеряв от усердия здоровье, я виновен в том, что у вас маленькая зарплата? Но, знаете ли, и я недоволен своей пенсией – если её рассчитывать эквивалентно вашему вкладу в общее дело, то мне следует платить раза в три больше, нежели платят теперь!
– Помилуйте, Сергей Федорович, разве я вас упрекаю! Не приписывайте мне такой грех! Вы же у нас герой, борец и образец! – с ехидцей оправдался Михаил Аркадиевич.
– Так оно и есть! И впредь так будет! Хорошо, что сами понимаете! – резко оборвал его Сергей Федорович, не реагируя на провокацию. – Вы ещё молоды и, если станете более активно решать насущные проблемы, а не шептаться с шефом в его кабинете, то сможете поправить и свои дела.
На том и разошлись. Всё же разговор Сергею Федоровичу настроение подпортил, хотя понятно, – глубже копать не стоит, ведь в словах коллеги некоторая правда содержалась. Однако поздно ему слезы лить – свой выбор он давно сделал. Не пошел же в армию пупок надрывать, да Родине служить, а постарался устроиться поспокойнее да посытнее. Кто же виноват, если прогадал, как выяснилось уже через много-много лет! Поделом ему!
Глава 12
Сергей Федорович с досадой вспомнил, как утром взбудоражил свою Верашу.
– Совсем становлюсь неуправляемым! Завожусь мгновенно и долго не могу остановиться.
Теперь причина утреннего раздражения показалась никчемной. Подумаешь, дикторша по радио объявила о начале нового дня «в нашем родном Санкт-Петербурге», а он дернулся как от укуса змеи, и не дослушал городские вести, которых специально дожидался.
– Сереженька, ну ты же обещал! – нежно тронула его жена. – Пропускай мимо ушей, то что тебе так не нравится.
– Обещал! – проворчал Сергей Федорович, смягчаясь от прикосновения жены, и подумал, что обещал лишь ради нее, чтобы не нервничала. В нынешнем состоянии жены любое волнение опасно. После такого вывода ему следовало бы сменить не только тему разговора, но и направление мыслей. Однако Сергея Федоровича понесло. «Задним» умом он сознавал, что следует молчать, но тормоза не работали. А от «переднего» ума, если таковой имеется, нужная команда не прошла, и он вывалил на супругу всё то, что сверлило его душу всякий раз, когда слышал фиглярское название родного города.
– Мечтают закопать славу наших отцов и матерей! Весь мир чтил заслуженное величие Ленинграда! Он пострадал, но выстоял, не сдался под чудовищным натиском врага, голода и холода, а нынешние шуты вмиг с ним расправились. Гитлер не сумел, так эти оборотни его дело до победного конца довели! Перед врагом Ленинград устоял, но уничтожен местными изменниками дерьмократами, всякими собчаками да басилашвилами, заискивающими перед американскими хозяевами… Без блокады расправились, негодяи! Скоро и из памяти Ленинград сотрут. Чтобы молодежь героической истории отцов и матерей не знала! Вон, она уже ерничает… Им даже нравится этот санный Петербург! А мне стыдно за всё это, за себя… И противно, будто об меня лично ноги вытирают!