Лыжная палка зацепилась за невидимую корягу, и Сергей Федорович не удержался на ногах. Он долго не поднимался, борясь с судорогой в ноге. Всё получилось бы проще, сними он лыжу, но из-за правой руки, которая после пулевого ранения полностью не разгибалась, и эта задача оказалась непростой. В конце концов, уже поднявшись, Сергей Федорович посетовал лишь на то, что сбил дыхание, но порадовался, что сохранил мысль:
– Настоящая любовь, которой можно гордиться, не доводит людей до глупости, бесчестия или преступлений, а вдохновляет на подвиги и великие свершения! Её олицетворяет верность на всю жизнь, честность даже в мелочах, трогательная забота и взаимное уважение. Но всё же, любая любовь остается мишурой, поскольку не она является фундаментом семьи, а взаимное уважение супругов. А потом уже и самих супругов, и их детей. Такую семью всякий человек посчитает идеальной. Совет в ней да любовь! К тому и следует стремиться, а не ждать у окошка пресловутую кошачью любовь, от которой у молодежи так мозги отшибает, что ей в пору с воплями на крышу лезть или с неё бросаться! Зараза это психологическая, а не любовь!
Глава 14
Сергей Федорович ощутил усталость, но без остановки двигался к жиденькому перелеску, на выходе из которого его ждал любимый пейзаж, сотворенный природой в какой-нибудь палеозой. Там и передохнуть можно. Жаль, что темно, да и снежок идет, видимость ограничена. И всё же, так приятно постоять у обрыва. И опять погадать, каким образом он образовался на столь равнинной местности, опоясав собой в виде глубокой чаши низменность? Всё гладенько и чинно, и вдруг, на тебе, – столь крутой обрыв! Сергей Федорович всякий раз с опаской подходил к его краю, ведь вестибулярный аппарат давно чудит. Можно и не заметить, как вниз полетишь!
Поздней осенью здесь наиболее красиво. Когда березки и осинки, сплошь низкорослые, покрываются желтой и оранжевой листвой. Такие пятнышки – привлекательные, яркие. Прелесть! И чёрные сосны с голыми до верхушек стволами, причудливо искривленными, и корявыми корнями, будто из последних сил цепляются за землю, за жизнь. Зеленые холмики, мелкие овражки… Там укоренилась травка, там разметалась тусклая желтизна песков…
Постоишь здесь, и неприятности покидают душу. И грудь вздымается, и задыхаешься от неосознанного восторга. И непроизвольно смеешься от ощущения необъяснимого счастья. А всё нерадостное, что вспомнится ещё не раз, тут кажется не столь уж безнадежным. Мол, ничего! Всё, что не успеем уладить сами, кто-то сделает за нас. Ничего… Успокойся!
Вот и оно – любимое место. Но странно… Поперек затоптанной лыжни неестественно замер человек… Парень. Пожалуй, неживой, раз уж снег на лице не тает. Без лыж, одет простовато, кроссовки не по сезону. Сквозь присыпанную снегом куртку проступила кровь. Совсем немного. В другое время Сергей Федорович и не заметил бы. Но теперь именно она объяснила, почему он здесь.
На лице парня застыло выражение, странное для подобной ситуации. Он улыбался! Нечто подобное Сергей Федорович встречал в Афгане. У погибших. Такая улыбка означала удовлетворение, осознанное героем в предсмертный миг. Радовался, что успел с возмездием. За себя или за товарищей. Но здесь не Афган, что случилось с парнем?
Сергей Федорович, слегка растерявшись, решал, как теперь поступить. Его помощь парню опоздала. Звонить в милицию – только подозрения на себя навлекать. Станешь единственным свидетелем, пришьют убийство. Мол, неприязненные отношения, конфликт поколений или ещё что-либо, более изощренное. Они же мастера!
Сергей Федорович повторно огляделся. И опять – никого в пределах видимости. Сегодня люди почти не встречались; трудовые будни. Да и по выходным лыжников наверху бывает мало; обычно катаются внизу. Там ветер никогда не сдувает, как здесь случается.
– Что же делать? – нерешительно озираясь и туго соображая (последствия инфаркта головного мозга), в стороне от обрыва он заметил стоящую меж деревьев большую белую машину. – Ну, вот! Теперь я не единственный подозреваемый! – утешился Сергей Федорович. – Но почему не убрались? Не причастны? Не видели меня или до сих пор не знают, что рядом лежит убитый? Или меня в капкан подталкивают? В наше-то время: вляпаешься – потом не открутишься! Пойду-ка я отсюда, пока из машины не подтянулись…
Несколько удалившись от злополучного места, Сергей Федорович сообразил, что препятствий в этом ему никто не чинил, следовательно, некому! Значит, в машине пусто! Без свидетелей? Пожалуй! Иначе, уже проявились бы.