Разобравшись с премудростями автоматической коробки передач, Сергей Федорович с муками снял машину со стояночного тормоза, непривычно выключаемого не рукояткой, а широкой клавишей на панели приборов, и стал сдавать назад. Повернувшись назад, и изрядно напрягая поврежденные шейные позвонки, он ничего не разглядел, но наружные зеркала заднего вида уже подстроились так, что он безбоязненно надавил на акселератор, хорошо различая дорогу за багажником машины. Он с опозданием обнаружил большой дисплей, который указывал ему на все препятствия сзади. Впрочем, без очков подробности ему всё равно оказались недоступны.
По колее машина легко докатилась до дороги, где Сергей Федорович, не чувствуя привычного сопротивления руля, крутанул его весьма лихо, тем не менее, машина с ювелирной точностью отработала небезопасный маневр. Тогда водитель заглушил двигатель, выключил музыку и набрал на телефоне «112». Почти сразу отозвался женский голос, попросивший назвать себя и причину обращения в службу спасения. Сергей Федорович сообщил, что на лыжной трассе, проходящей … (он назвал место), случайно обнаружил труп молодого мужчины, но дожидаться милицию не будет, так как боится, и сильно замерз. Потом извлек из телефона аккумулятор, протер его перчаткой и отбросил подальше от дороги.
– Теперь, парень, я сделал для тебя всё, что мог. Прости, если что-то не так!
Сергей Федорович захотел уничтожить и лист бумаги, знакомый читателю, но, неопределенно повертев его в воздухе, сунул обратно в карман, завел двигатель, восхищаясь постепенным появлением приборов, и, слегка успокоившись, двинулся домой. Где-то по дороге он опустил дверное стекло, дивясь мягкой работе электропривода, и отбросил телефон подальше.
Через несколько минут Сергей Федорович подъехал к цели и, чтобы не привлекать внимания соседей, оставил машину у дальней парадной, извлек лыжи из багажника, скользнул взглядом по сторонам и решительно вошел в дом. Его душа пела и светилась. Он несся к любимой супруге, надеясь обрадовать, хотя еще не решил, о чем рассказать, чтобы не взволновалась. От нетерпения не стал доставать ключи, глубоко запрятанные в лыжных брюках, а придавил ладонью кнопку звонка, рассчитывая на расторопность дочери или сына.
Дверь мгновенно распахнула Настенька, будто его караулила. Папина любимица – милейшее и безобиднейшее создание – с детства осталась хрупкой девочкой, хотя два года работает учителем в гимназии, что всегда составляло ее заветную мечту – очень уж любит с детьми возиться. Но своих не нажила, уже развелась и теперь живет у родителей. С той самой поры, как нашла в себе силы убежать от обезумевшего супруга. С самого начала он представлялся ей идеальным парнем, да скоро Настенька выявила его пристрастие к наркотикам. От своих родителей этот позор она некоторое время скрывала. А родители мужа и раньше всё знали, потому и умоляли её не бросать сына, давили на жалость, предсказывая, что без нее он пропадет. Только всему когда-то наступает конец, в том числе, и такому ужасу! И она решилась. А муж действительно скоро умер от передозировки, и Настенька стала молодой вдовой.
Сергей Федорович, обрадовавшийся дочке, собирался её поцеловать, как всегда, но заплаканные глаза предвещали беду, а губы шептали:
– Где ты опять… без телефона…, – в ее интонации не было вопроса, лишь слезы, бесконечная обида и отчаяние.
– Доченька… Мама? – выдохнул Сергей Федорович и бросился в комнату, почти теряя самообладание, уронил на пол лыжи, по ходу сбрасывал куда-то верхнюю одежду. Он не реагировал на сильную боль в левом плече, в руке, в груди, которая, появившись в этот миг, пыталась свалить его с ног. – Где Димка?
– Навстречу… навстречу «скорой» побежал. Чтобы не блудили … в темноте…, – захлёбывалась слезами Настенька.
Сергей Федорович опустился у кровати жены на колени и застонал, понимая, что никогда не простит себя за потерянное время. Его любимая Вераша в страшном и мучительном забытье металась по подушке, с трудом дышала, хрипела и задыхалась. Сергей Федорович непрерывно гладил ее руку и нежно уговаривал: