Хотя и объёмный, тучноватый он был человек, но в свою командирскую машину запрыгнул этаким молодцеватым взлётом. Моторы следом могуче взревели, и колонна медленно, словно неповоротливое огромное животное, потянулась к шоссе, не спеша, но уверенно разгоняясь. Через три-четыре минуты автомобили уже мчались, давя тьму светом фар. Ротный чувствовал себя окрылённо, словно бы не ехал, а летел.
В месте дислокации его солдаты проворно и слаженно развернули станции, установили антенны, протянули телефонные кабели к командному пункту, запустили дизельные электростанции, включили для прогрева аппаратуру связи. «Вот это рота! Вот это мы!» – уже звенела колокольцами торжества простая капитанская душа.
По рации капитану сообщили – в его роту, как лучшую в полку, отряжён генерал из штаба армии. «Мать честная: аж из штаба армии!» – обеспокоился и даже чуточку побледнел ротный. Забежал в офицерский бункер.
– Товарищи офицеры! – взвился с лавки один из взводных лейтенантов, молоденький, весь тоненький, очарованно влюблённый в военную службу с её командами, формой, строем, со всем тем, что можно назвать «настоящее мужское дело».
– Вольно, вольно, – отмахнулся капитан и тяжко сел своим обширным туловищем на лавку, да так, что затрещала доска. Офицеры усмехнулись в сторону. Но своего ротного они любили, однако любили другой раз и посмеяться над ним заглазно в своём кругу: строгий он, конечно, строгий, дело знает, да не без чудинки человек.
– Товарищи офицеры, к нам направляется генерал Кравцов, – заледенелым голосом сообщил капитан Пономарёв и пристально оглядел всех офицеров: ка́к на них подействовало столь важное известие?
– А мы уже знаем, товарищ капитан! – не умея скрыть восторженности, отозвался этот юный лейтенантик и предложил ротному стакан горячего чая. – И – готовы к встрече, – задорно присовокупил он и вроде как даже подмигнул ротному, мол, знай наших.
– Го-то-вы?! Какая самонадеянность! – вскочил ротный; следом грохнулась на пол лавка. Офицеры на этот раз не усмехнулись. – Вы, голубчики, я вижу, ни разу не встречали генералов, а я уже бит ими и знаю, почём фунт лиха.
– Да успокойтесь вы, товарищ капитан, – взмолились другие офицеры. – Все станции развёрнуты, готовятся к работе. Покормим солдат и начнём устанавливать связь…
– А ну, пойдёмте-кась глянем, – низко натянул фуражку ротный и – стремглав из бункера.
Подбежал к станциям, крикнул подходившим неспешно офицерам:
– Вы посмотрите-ка на этих самоуверенных молодцов: они говорят – мы готовы и генерал-де ни к чему не прикопается. А вон что? – мотнул он головой на оцарапанный бок автомобиля и на погнутое крыло. – А вот? – Он с великим усилием – мешал живот – присел на корточки и стал тыкать пальцем в грязные колёса и забрызганное глиной днище. – Вы, вижу, грязью заросли по уши, голубчики, а говорите, готовы. Где же вы, такие-сякие, готовы?
Офицеры напряжённо и, похоже, обречённо молчали. Один лишь тот же лейтенантик не стерпел: зардевшись ещё по-детски припухлыми розовыми щёками, возразил с оглядкой на офицеров:
– Но позвольте, товарищ капитан: ведь дождь, повсюду лужи, грязь, дороги – сплошное месиво, а мы не по воздуху летаем… кажется.
«Ух, мальчишка, ух, зяблик ещё мне выискался!.. Ему, видите ли, кажется!..» – через силу сдерживался ротный, чтобы не ожечь лейтенанта крепким словцом.
– Генералу нет дела до слякоти и дождя, – процеженно выговорил ротный. – Запомни, товарищ лейтенант: в армии всё – всё, именно всё! – должно быть перпендикулярным, параллельным и сверкать, как пасхальное яичко. Ясно?
Лейтенант, не встретив сочувствия в глазах офицеров, потупился.
– Ваши старшие товарищи понимают эти непреложные истины армейской жизни и потому помалкивают благоразумно… Итак, товарищи офицеры: возле машин не должно быть ни одного крупного комка, ни одной травинки-соринки. Убрать, подмести, выскрести!.. Вылизать, в конце концов! – вскликнул ротный, приподнявшись зачем-то на цыпочки. – Уложить аккуратно, – подопнул он телефонные кабели, которые змеились от станций к командному пункту. – Царапины на всех автомобилях должны быть закрашены, погнутости – выровнены…
Лейтенантик хотя и крепился, однако снова не сумел сдержаться:
– Товарищ капитан, я не понимаю, зачем устраивать всю эту показуху? Наконец-то, живём в новой России, а не в тоталитарном государстве, как раньше.
Капитан Пономарёв тягостно вздохнул, подумал: «Не отбить бы у паренька охотку к службе. Офицер из него должен получиться что надо». Он дружески потрепал за худое мальчишечье плечо своего насупившегося взводного: