— Угу.
— Ты уедешь, а потом опять приедешь, да?
— Так скоро, как только смогу.
— Если мы все умрём, я бы хотел чтобы вы оба были здесь, чтобы мы были вместе, — сказал Марти.
Артур долго не отпускал руку сына. На глаза навернулись слёзы, волной нахлынула нежность и глубокая невыразимая печаль, сердце сжалось.
— Завтра мы займёмся телескопом, — наконец хрипло пообещал он.
— И я смогу увидеть, как они приближаются?
Артур не умел лгать. Он крепко обнял мальчика и сидел на его постели, пока глаза сына не закрылись и дыхание стало ровным.
— Час ночи, — сказала Франсин, когда он забрался под одеяло.
Они снова любили друг друга и снова были счастливы.
22 ноября
— Годж! Негодный пёс! Годж, это замороженный цыплёнок. Его нельзя есть. Ты можешь разломать его и только.
Франсин сердито топнула ногой, и Годж выскочил из кухни, высунув язык. Он выглядел пристыженным, но, вместе с тем, явно гордился своим подвигом.
— Вымой получше, — посоветовал Артур, указывая на цыплёнка и весело смеясь.
Франсин повертела искусанную, но целую птичью тушку и покачала головой.
— Не выйдет. На каждом куске будут видны следы.
— Собачьи зубы на куске, который мы перемалываем зубами… — проговорил Артур. — Замечательный пример вторичного использования…
— Перестань! Ты всего два дня дома — и пожалуйста, неприятность.
— Ну, давай! Выругай меня хорошенько, — улыбнулся Артур. — Мне не хватает вины за домашние неурядицы.
Франсин положила цыплёнка на стол и открыла раздвижную стеклянную дверь.
— Мартин. Где ты? Давай накажем твою собаку.
— Он во дворе. У телескопа. — Артур с грустью осмотрел тушку. — Если мы не съедим его, значит, птичка погибла понапрасну.
— Собачьи микробы, — напомнила Франсин.
— Чёрт возьми. Годж всё время облизывает нас. Он ещё щенок. Он девственник.
Семья села за стол в семь часов. Обедали цыплёнком с ободранной кожей и обрезанным со всех сторон. Марти подозрительно посмотрел на свою порцию — ножку и крылышко, — но Артур предупредил, что маме не понравится, если они будут чересчур привередливы.
— Вы заставили меня приготовить это, — парировала Франсин.
— Что интересного? — спросил Артур сына, показывая пальцем вверх.
— Все блестит и мерцает, — ответил Марти.
— Ясная ночь, да?
— Сегодня пасмурно и холодно, — отрезала Франсин.
— Множество звёзд, но я имею в виду… Знаешь ли… Мерцает, как фейерферк.
Артур прекратил жевать.
— Звезды?
— Ты мне как-то говорил, что только суперновые звезды могут ярко зажигаться и гаснуть, — серьёзно сказал мальчик. — Наверно, я видел именно их.
— Не думаю. Пойдём посмотрим.
Франсин раздражённо бросила кусок цыплёнка на тарелку.
— Идите, идите! Во время обеда. Артур…
— На минутку, — извинился Гордон и вышел. Марти последовал за ним. Франсин в знак протеста задержалась возле заднего крыльца, но вскоре присоединилась к мужу и сыну.
— Вон там, — показал Марти, — но сейчас там ничего не происходит, — сказал он разочарованно.
— Ужасно холодно. — Франсин многозначительно взглянула на Артура. Тот внимательно изучал небо.
— Там! — крикнул Марти.
Одно мгновение — и новая мерцающая точка присоединилась к буйству звёзд. Спустя несколько секунд Артур заметил другую, ещё более яркую звезду. Искры мелькали в поясе астероидов.
— О Господи, — прошептал он, — что же это такое?
— Что-нибудь важное? — поинтересовалась жена.
— Папппа, — нервно проговорил Марти, переводя взгляд с отца на мать, встревоженный их тоном.
— Не знаю. Не думаю. Возможно, метеоритный дождь.
Но искры не могли быть метеоритами — Артур не сомневался в этом. Есть только один человек, способный объяснить происходящее — Крис Райли. Только Райли, символ постоянства в стремительном беге времени.
Артур позвонил астроному из кабинета, но номер был безнадёжно занят. Лишь через несколько минут в трубке прозвучал усталый голос Райли.
— Крис, привет. Говорит Гордон. Артур Гордон.
— Дорогой! Ты тот, кто мне нужен. — Райли замолчал, переводя дыхание. — Я слышал, что ты договорился о встрече с Кемпом и Сэмшоу. Хотелось бы присоединиться к вам, но я очень занят. Бегаю от телескопа к телефону. Наверное, следовало установить телефон на дворе.
— Что происходит?
— Ты не видел? Через всю плоскость эклиптики мечутся астероиды. Они взрываются, как при фейерверке. Началось это, как стемнело. Я только что получил подтверждение из Маунт-Лагуны, а несколько минут назад кто-то звонил из Пик-дю-Миди, из Франции. Пояс астероидов напоминает поле битвы.
— Проклятье, — пробормотал Артур.
Он оглянулся и увидел Франсин и Марти, стоявших в дверях. Марти крепко обнял мать за талию.
— Когда же специальная группа что-нибудь выяснит? — спросил Райли. — Люди действительно начинают терять терпение, Артур. Президент держит язык за зубами, да и все остальные тоже молчат.
— Мы не можем утверждать, что все явления связаны между собой.
— Артур! Ради Бога! Взрываются астероиды! Неужели, чёрт возьми, это событие не связано с другими?!
— Ты прав, — согласился Артур. — Завтра же вылетаю в Сан-Франциско. Сколько взрывов ты насчитал?
— По крайней мере, сотню с тех пор, как начал наблюдение. Мне надо бежать.
Артур попрощался с астрономом и повесил трубку. Марти уставился на него круглыми, как у совы, глазами. Франсин пыталась скрыть тревогу.
— Все нормально, — успокоил их Артур.
— Началось? — спросила жена.
Марти захныкал. Артур не помнил, чтобы это случалось с сыном хоть раз за последние месяцы или даже годы.
— Не думаю. Это очень далеко — там, где астероиды.
— А это не звезды-снаряды? — спросил мальчик, не заметив, что изобрёл новое понятие.
— Нет. Просто астероиды. Они находятся за Марсом, в основном, между Марсом и Юпитером.
— Так что же там случилось? — спросила Франсин.
Артур мог только пожать плечами.
23 ноября
Минелли провёл ночь в кресле возле широкого окна, из которого открывался живописный вид. Он и сейчас полулежал, откинув голову и посапывая. Эдвард затянул пояс халата, предложенного Стеллой, обошёл кресло и выглянул в окно. Перед ним предстал заасфальтированный двор, высохший декоративный прудик в форме буквы «L», а за ними площадка в несколько акров, поросшая увядшей заиндевевшей травой.
Эдвард не жалел, что приехал в Шошоне — мирное тихое местечко, удалённое, но не отрезанное от больших городов. В их распоряжении, по крайней мере, несколько дней — можно отдохнуть, пока толпы репортёров не обнаружили их. Немногие горожане, знавшие об их возвращении, позаботились о том, чтобы новость не распространилась. Все четверо бывших обитателей Ванденберга не выходили из дома, а на телефонные звонки отвечала Бернис.
Эдвард услышал, что позади него ворочается Минелли.
— Ты пропустил звёздный ливень, — сообщил он.
— Ливень?
— Всю ночь напролёт. Будто стая светлячков.
Эдвард удивлённо поднял брови.
— Без шуток. Я в своём уме. Вон там, над горами, всю ночь. Я видел звезды, как вижу тебя. Мерцание в небе.
— Метеоры?
— Мне приходилось видеть метеоры. Сегодня было что-то другое.
— Конец света, без сомнения, — сказал Эдвард.
— Без сомнения, — вторил Минелли.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Набираюсь сил. Должно быть, я причинил здесь много неприятностей.
— Это нам причинили много неприятностей, — поправил Эдвард. — Я и сам словно свихнулся.
— Свихнулся. — Минелли покачал головой и бросил недоверчивый взгляд на товарища. — Где Реслоу?
— Ещё спит.
Эдвард и Реслоу вместе занимали одну спальню.
— Чудные люди в этом доме. Жаль, что моя мать не похожа на Бернис.
Эдвард кивнул.
— Мы останемся здесь, злоупотребляя их гостеприимством, — спросил он, — или вернёмся в Техас?