Выбрать главу

Никогда раньше Эдвард не видел подобных снов.

Раздался сигнал внутренней связи, и Шоу крикнул:

— Нет! Отстаньте. Я в порядке! Оставьте меня! Я не болен. Я не умер!

— Все нормально, мистер Шоу, — послышался голос Энис, стройной чернокожей дежурной, питавшей симпатию к Эдварду. — Продолжайте отдыхать и не отвечайте, если не хотите. Я не имею права отключить магнитофон, но что касается моего микрофона — это возможно.

Гнев отпустил Эдварда.

— О'кей, Энис. Просто я хочу знать, когда нас выпустят.

— Я и сама не в курсе, мистер Шоу.

— Ясно. Я вас не виню.

Он и в самом деле никого не винил: ни Энис, ни других дежурных офицеров, ни докторов или учёных, беседовавших с ним. Даже Харри Файнмана и Артура Гордона. Рыдания, теснившие душу, перешли в едва сдерживаемый смех.

— Так вы в порядке, мистер Шоу? — недоверчиво спросила Энис.

— »Я — жертва обстоятельств», — процитировал Эдвард лысого коротышку Керли из комедийной труппы «Фри Студжис». Он нажал на кнопку и вызвал Минелли. Тот ответил, и Эдвард снова повторил ту же фразу голосом Керли. Вторя ему, Минелли издал: «Вуууп-хууп-ууп». К друзьям присоединился Реслоу, раздался смех Стеллы, и вскоре их хор стал звучать, как обезьянья стая. Верещание, щёлканье языком, притоптывание — кем они были в тот момент, как не подопытными шимпанзе?

— Хей, у меня чешется под мышками, — объявил Минелли, — ей-богу, не вру. Энис подтвердит, что я чешусь. Может быть, мы найдём поддержку у Общества Друзей Животных или чего-нибудь в этом роде?

— Общества Друзей Геологов, — подсказал Реслоу.

— Друзей Деловых и Свободных Женщин, — добавила Стелла.

— Давайте, веселитесь, ребята, — проговорила Энис.

В восемь часов вечера Эдвард встал перед зеркалом, висевшим над раковиной.

— Прибывает президент, — пробормотал он. — Я не собираюсь голосовать за него, однако прихорашиваюсь, как школьница.

Рукопожатия, конечно, не предусмотрены. Но всё же президент бросит взгляд на Шоу, на Минелли, на Реслоу и Стеллу. Он увидит их — а это немало. Эдвард мрачно улыбнулся и внимательно рассмотрел зубы — не осталось ли во рту остатков пищи.

Министр обороны Отто Лерман появился в четверть восьмого. После получасовой беседы с ним и Роттерджеком — достаточно времени, чтобы собраться с мыслями, решил Артур — все отправились в лабориторию Ванденберга. В неё выходили окна четырёх изолированных палат. Тем самым, только в большем масштабе, копировалась планировка центрального комплекса, где содержался Гость. Полковник Туан Ан Пхань стоял перед пультом связи с палатами.

Крокермен пожал руку доктору и внимательно осмотрелся.

— Военным бывает туго, когда им приходится иметь дело с гражданскими, да? — спросил он Пханя.

— Да, сэр, — ответил полковник. — Мы не ожидали, что придётся держать у себя под замком население целого города.

возможно, Пхань пытался пошутить, но президенту было не до смеха.

— В самом деле, — сказал Крокермен, — веселиться не от чего.

— Вы правы, сэр, — подтвердил Пхань упавшим голосом.

Артур пришёл ему на помощь.

— Лучше здешней аппаратуры не найти, господин президент, — заметил он.

После втсречи с Гостем Крокермен вёл себя странно. Беседа навела их всех на печальные философские размышления, но президент, казалось, принял слова пришельца слишком близко к сердцу.

— Они слышат нас? — спросил Крокермен, кивнув на четыре двери.

— Пока ещё нет, сэр, — последовал ответ.

— Хорошо. Я бы хотел привести в порядок мысли, особенно — перед разговором с дочерью миссис Морган. Мистер Лерман несколько задержался в Европе, но мистер Роттверджек ввёл его в курс дела.

Лерман кивнул в знак согласия. Как ни старался, он не мог сдержать вздох. Артур много слышал о Лермане, о возвышении владельца огромных предприятий до главы Президентского Совета по связям с промышленностью. Два месяца назад он получил назначение на пост министра обороны, заменив известного своими хищническими замашками ставленника Хемптона. По образу мышления он оказался близнецом президента.

— У меня вопрос к мистеру Гордону, — сказал Лерман.

Он многозначительно посмотрел на Артура и Харри, стоявших возле лабораторного столика для работы с микроорганизмами.

— Я вас слушаю.

— Когда военные получат вашу санкцию на исследование мыса Фернис?

— Не знаю.

— Это ваша сфера, Артур, — тихо напомнил президент. — Здесь вам принимать решение.

— Впервые слышу, — парировал Гордон. — Какого рода исследование вы подразумеваете?

— Нам бы хотелось обнаружить слабые стороны объекта.

— Но ведь неизвестно даже, что он из себя представляет, — вступил в беседу Харри.

Лерман покачал головой.

— Все считают, что мы имеем дело с замаскированным космическим кораблём. Вы согласны с этим мнением?

— Я не могу согласиться или не согласиться. Просто не знаю, — ответил Харри.

— Господа, — вмешался Артур. — Я полагаю, сейчас не время для подобного обсуждения. Мы сможем вернуться к этому вопросу после беседы президента с четырьмя свидетелями и не раньше, чем увидим место происшествия.

Лерман утвердительно кивнул. В лабораторию вошёл генерал Фултон с толстой пачкой бумаг в руках и сел, не сказав ни слова.

— Ну, хорошо, — сказал Крокермен. — Давайте посмотрим на них.

Из динамика внутренней связи раздался голос Энис.

— Ребята, сейчас вас ожидает встреча с президентом.

Жалюзи с лёгким шорохом раздвинулись и исчезли в стене, а за ними показалась прозрачная перегородка, приблизительно, два метра в ширину и один — в высоту. Через двойное стекло Эдвард увидел президента Крокермена в окружении нескольких человек, знакомых по телепередачам, и ещё двоих, чьи лица ничего не говорили ему.

— Простите меня за вторжение, господа и вы, мисс Морган, — начал Крокермен с неглубоким поклоном. — Надеюсь, мы знаем друг друга, даже если формально не представлены. Это мистер Лерман, министр обороны, это мистер Роттерджек, мой советник по науке. Вы знаете Артура Гордона и Харри Файнмана? Нет? Они возглавляют специальную группу, изучающую, по моему поручению, ваши находки. Подозреваю, у вас есть причины для недовольства, о которых вы хотите сообщить мне.

— Рад встрече с вами, сэр, — раздался голос Минелли.

Крокермен повернул голову в другую сторону. Эдвард сообразил, что все палаты выходят в центральную лабораторию. На противоположной стороне в последнем окне он увидел бледное при свете люминесцентной лампы лицо Стеллы Морган.

— Я пожал бы вам руки, если б имел такую возможность. Пострадал каждый, кто замешан в этой истории, но вы — особенно.

Эдвард пробормотал что-то в знак согласия.

— Мы плохо понимаем, что происходит, господин президент.

— Мне доложили, что вы вне опасности. У вас не обнаружено никаких… гм… космических микробов. Откровенно скажу, вас держат здесь из соображений государственной безопасности, а не из-за физического состояния.

Теперь Эдвард понимал, отчего Крокермена называют самым обаятельным президентом со времён Рональда Рейгана. Сочетание приятной наружности, манера держаться с достоинством, искренность — пусть и обманчивая — смогли поднять настроение даже у Эдварда.

— Мы беспокоимся за наши семьи, — сказала Стелла.

— Думаю, ваши родные осведомлены о том, что вам ничто не угрожает. Это так, генерал Фултон?

— Да, сэр.

— Мать мисс Морган, тем не менее, задала нам жару, — заметил президент.

— Хорошо, — кратко прокомментировала Стелла.

— Мистер Шоу, мы также сообщили о вас и ваших студентах Техасскому университету.

— Мы не студенты, а доценты, господин президент, — уточнил Реслоу. — Я не получил ни строчки из дома. Вы можете объяснить, почему?

Крокермен вопросительно посмотрел на Фултона.

— Вам никто ничего не посылал, — сообщил генерал, — а это мы не контролируем.

— Я только хотел навестить вас и показать, что о вас помнят и что вы не заключены сюда навсегда. Полковник Пхань доложил мне, что если в течение ещё нескольких недель у вас не найдут микробов, то не будет и повода держать вас здесь. А к тому времени… скажем, сложно предугадать, что останется секретом, а что нет.