На другой странице они увидели фотографию Кемпа, Сенда и Сэмшоу.
— Но что мы можем сказать им?
Реслоу пожал плечами.
— По крайней мере, мы бы занялись чем-нибудь полезным.
— Если бы они нуждались в нас — нашли бы.
— Президент уже говорил с нами, — заметил Минелли. — И к чему это привело? Каждый из нас стал чёрной кошкой, приносящей несчастье. Не кажется ли вам иногда, что инопланетяне вложили что-то в наши мозги? — Он постучал по макушке. — То, что делает нас глупыми и слабыми? Может, прездиент говорит то, чего не думает.
Эдвард посмотрел на Реслоу.
— А что происходит у тебя в голове?
— Трудно определить.
— Вполне похоже на правду, — вставил Минелли.
— Да, — признался Реслоу. — Я становлюсь параноиком. Чувство страха вряд ли поможет.
Минелли потянул газету к себе и стал читать статью.
— Стелла говорит, что всё больше людей прибывает в наши края и останавливается в мотеле, — сказал Реслоу. — Все хотят увидеть пепловый конус. — Он выдавил ироничную улыбку и покачал головой. — Я вспоминаю старый мультик про Снупи. Конец света близок, так что давайте спрячемся под простынёй. Только вырежем в тряпке отверстия для глаз. — Он сложил пальцы обеих рук в два кольца, через которые уставился на Эдварда.
— Перестань, — шутливо проговорил Минелли. — Ты ведёшь себя точь-в-точь как я. Но здесь есть место только для одного чокнутого.
— Что даёт тебе право на привилегии? — спросил Реслоу, также смеясь.
— Слабый характер. Так написано в моей автобиографии. — Минелли протянул газету Эдварду. — Это заведёт их в штопор. Они поверят, что ружьё выстрелило. Мы уже получили по пуле в голову, но пока ещё живы.
— Здорово ты играешь словами, — бросил Реслоу.
Подошла официантка, и он заказал молочный коктейль и гамбургер.
Эдвард прочитал статью и встал, положив чаевые на стол.
— Если все кругом бросились в пустыню, то мы можем поставить крест на планах найти там покой. Надо выметаться отсюда, вернуться в Остин и больше не утруждать наших друзей.
— По-моему, он прав, — сказал Минелли.
— Отказываешься от литературной деятельности? — поинтересовался Реслоу.
— В задницу славу и богатство. У кого будет время, чтобы тратить деньги?
Стелла пригласила Эдварда на верховую прогулку. Они загрузили четыре тюка люцерны в джип, принадлежащий компании Морганов, и отправились на почти заброшенный загон, расположенный в миле от города. Три лошади — чалая, спортивная гнедая и маленькая пегая — стояли, насторожив уши, в центре обширного пастбища.
— Я уже многие месяцы не ездила верхом, — предупредила Стелла, вытаскивая тюк из багажника машины и отволакивая его в наполовину опустошённую кормушку, установленную за оградой. Животные осторожно приблизились, помахивая хвостами.
— Они совсем одичали, — сообщила она и улыбнулась Эдварду, стряхивая сено с рукавов куртки. — Наперегонки?
— Я всего лишь любитель. В последний раз садился на лошадь много лет назад.
Животные, с шумом вдыхая запах люцерны, начали наконец жевать. Стелла потрепала пегую лошадку по шее, и та посмотрела на девушку диким взором, хотя и приняла ласку хозяйки.
— Стар считалась моей лошадью. Когда я приезжала на каникулы, то объезжала на ней пустыню вдоль и поперёк. Мы путешествовали к залежам опала, а потом вниз через высохшее русло к индейским хижинам. Как чудесно мы проводили время в те годы, правда?
Стар усиленно работала челюстями.
— А ты оседлай гнедого мерина. Мидж — спокойный конь. Познакомься.
Эдвард приблизился к гнедому и похлопал его по шее и гриве, приговаривая:
— Хорошая лошадка, добрая красивая лошадка.
После того, как спустя несколько минут животные привыкли к людям, Стелла принесла два одеяла и седла из джипа. Стал позволила положить на себя одеяло покорно, Мидж — с негодованием.
— Сначала на обоих прокачусь я, — предложила Стелла. — Пусть они привыкнут к седокам.
Мисс Морган поправила подпругу и легко вскочила на Стар. Лошадь отступила от кормушки и нервно пошла иноходью, потом остановилась и начала бить копытом по грязи и старой соломе. Стелла спрыгнула на землю и направилась к Миджу. Эдвард попятился.
Девушка забралась на гнедого так же легко и грациозно, как и на пегую лошадку. Мидж взбрыкнул и, отпрянув назад, сбросил Стеллу. Та упала навзничь в грязь. Эдвард вскрикнул, схватился за вожжи, стараясь не оказаться под вздувшимся животом лошади. Он отвёл Миджа подальше и привязал его в углу, потом вернулся, чтобы помочь Стелле подняться.
— Я в порядке. Просто обидно. — Она отряхнула джинсы быстрыми резкими движениями.
— Милая лошадка, а?
— Очевидно, Мидж предназначен для тебя.
— Ну что ж, попытаюсь убедить его в этом.
Через несколько минут Мидж, уже не протестуя, покорился Эдварду. Шоу и Стелла верхом направились к противоположной стороне загона. Там Стелла спрыгнула с лошади и накинула проволочную петлю на блестящие под солнечными лучами ворота.
Шошоне, как и большинство городов пустыни, располагался возле горячего источника, который давал сотни галлонов воды в минуту — и так без остановки уже многие годы. Излишек воды, в конце концов, пробил себе русло, изгибающееся в том месте, где залегала бура, поросшая травой и кустарником. Берега речушки окаймляли густые заросли рогоза.
Эдвард и Стелла пересекли русло и направились в глубь пустыни. Через некоторое время они выехали к откосу, спускающемуся к залежам буры. Животных приходилось подстёгивать. Эдвард и Стелла ехали в тени лощины, порошсей шалфеем. Они смотрели друг на друга и улыбались, не произнося ни слова.
Лощина перешла в широкую равнину, а шалфей сменился желтоватой травой. Cлева тянулась узкоколейка, её рельсы рыжели на насыпи из пепла и грунта. В неподвижном небе пели птицы, метровая змея проскользнула в кустах.
— Хорошо! — сказала Стелла, натягивая поводья и поворачиваясь к Эдварду. — Я чувствую себя исцелённой. А ты?
Эдвард кивнул.
— Прогулка пошла на пользу.
Она подъехала ближе к нему и погладила Стар.
— Я провела здесь всю жизнь за исключением нескольких лет, когда училась и путешествовала. Европа. Африка. «Корпус мира». Моя мать, сестра и я — мы так старались, чтобы город остался прежним после смерти отца. Эта цель вошла в мою плоть и кровь. Иногда я с трудом выдерживаю груз ответственности, ты и не поверишь. Я знаю — город так мал… Но я отвечаю за него. Маму это не слишком волнует.
— Она чудесная женщина.
Стелла склонила голову к плечу и печально посмотрела вниз.
— Помнишь, я говорила, что придерживаюсь радикальных взглядов. Моя сестра — вот кто настоящий радикал. Она убежала на Кубу. Среди её книг полные собрания сочинений Маркса и Ленина. Сестра любит Шошоне не меньше, чем я, но всё же она покинула нас. Мы предполагаем, что сейчас она в Анголе. Господи, ничего себе местечко выбрала! А я — я такой же капиталист, как и все остальные.
— Твоя мать, наверно, переживает.
— За кого? За меня или за сестру? — Стелла улыбнулась.
— Думаю, за твою сестру. Скорее всего, за вас обеих.
— Расскажи о своей семье.
— Рассказывать нечего. Отец бросил нас больше двадцати лет назад, а мать живёт в Остине. Мы редко видимся с ней.
— У тебя есть товарищи в университете?
— Не уверен, что останусь там работать.
— А планы?
Эдвард отогнал от себя жужжащего овода и долго смотрел ему вслед, пока тот летел над холмом.
— Не понимаю, зачем строить планы.
— Мама и я — мы хотим продать права на разработку минеральных источников. Мы собираемся взять ссуду, отремонтировать систему городской канализации, так что лишние средства нам не помешают. Будь у нас деньги, мы бы сохранили город таким, как он есть, даже если туристы переметнутся в Текопу.
— Большой курорт.
Она кивнула.
— Что за несчастье для всех нас! Текопа когда-то была скопищем жалких лачуг на горячих источниках. Трущобы. Теперь это шикарное место. Вот как бывает в пустыне.
— Здесь очень красиво. У Шошоне большое будущее.
— Да, но кого это обрадует? — Она в сомнении покачала головой. — Я бы хотела, чтобы он всегда оставался таким же, как в пору моего детства. Конечно, я понимаю, что это нереально… Когда был жив отец, казалось, город никогда не изменится. Я всегда могла вернуться сюда. — Стелла посмотрела на холм, покрытый лавовым пеплом. — Короче, нам нужен геолог. В Шошоне. Чтобы решить проблему источников.