Через некоторое время, когда Элька поняла, что целительница малость успокоилась, она сказала:
— Это был очень страшный сон. Я бы, наверное, и под душ после такого не полезла, боялась бы воды даже в стакане. Но ты эмпатка, значит, можешь не только ловить чужие эмоции и распространять свои, но и внушать их. Теперь, даже если ты когда-нибудь столкнешься с такой тварью, то сможешь внушить ей такой ужас перед собой, что она будет улепетывать со всех плавников.
— Вообще-то наводить свои эмоции на других разумных мне запрещает обет жрицы, но, — Мири задумалась, — против подобного чудовища этот дар можно использовать, Ирилия милосердная меня простит. В крайнем случае, отмолю нарушение обета.
— Конечно, простит, — так убежденно, как будто она каждый день общалась с богами и знала их точку зрения по любому вопросу, подтвердила Элька.
— Извини за то, что тебе пришлось выслушивать мою исповедь, — уже спокойнее вздохнула Мири.
— Я сама об этом просила, — отмахнулась от оправданий Элька. — И вообще, обожаю слушать или читать страшные истории на ночь. Мне после них лучше спится. Считай, что твой жуткий сон я забрала любоваться, так что смотреть тебе придется что-нибудь новое, более забавное.
— Постараюсь, — робко улыбнулась целительница. — Спасибо, мне теперь и правда стало гораздо спокойнее.
— А на что еще нужны друзья? — вставая, ответила вопросом Елена. — Самых лучших и добрых снов тебе, Мири.
— Друзья? — задумчиво прошептала эльфийка, обнимая подушку. Ее тонкие брови сложились в вопросительные птичьи крылышки.
Элька тихо прикрыла за собой дверь и вышла в коридор. В зале совещаний горела пара ламп под светлыми абажурами в кованых бронзовых держателях в виде вьющихся стеблей экзотических растений. Мужчины сидели там и, тихо переговариваясь, терпеливо дожидались Эльку. Еще идя по коридору, Елена услышала, как Гал коротко отвечал на какой-то вопрос Рэнда:
— Нет, никаких потусторонних существ, насылающих кошмар, в комнате Мирей не было. Дом чист. Лезвие моего клинка не меняло цвета.
— А что, обычно меняет? — тут же заинтересовался любопытный Фин странным феноменом.
— Да, — отрезал воин, показывая, что не настроен обсуждать детекторно-экстрасенсорные возможности своего уникального оружия.
Когда Элька вошла, к ней обратились все вопросительные взоры продолжающих бдение мужчин, хотя Макс зевал просто отчаянно и даже украдкой щипнул себя за руку, чтобы не уснуть. Кажется, опять перестарался и заделал синяк.
— Как Мирей? — первым встревожено уточнил Шпильман, ерзая на диване, смущенно пиная босыми пятками ковер и потирая руку.
— Выговорилась, поведала о ночном кошмаре и теперь попробует спокойно заснуть, — ответила девушка и обратилась к Лукасу: — Ты же маг, можешь сделать что-нибудь, чтобы ей снились хорошие сны, а тягостные являлись только если это необходимо?
— Необходимо? — правая бровь Лукаса взметнулась вверх. — Voila, значит, выходит, Мири еще и зрящая, бедняжка. Впрочем, этот дар часто сопутствует целительству и эмпатии, особенно у эльфов ее породы, — посочувствовал маг, живо обо всем догадавшись, и в задумчивости прищелкнул пальцами.
— Кто она? — подозрительно переспросил Гал, привычно поглаживая лезвие любимого меча, лежащего на коленях, слабо мерцающего редкими сполохами жидкого огня.
— Стихийная ясновидящая, — автоматически пояснил Лукас, что-то напряженно прикидывая. — И проявления этого таланта в виде снов-воспоминаний или предсказаний часто несут боль.
— Уж я бы нашел, как его использовать, — мечтательно прищурился меркантильный Рэнд.
— А что значит эмпатка? — полюбопытствовал Шпильман. — Я не совсем понял.
— Девушке дарован дар чувствовать настроение людей, находящихся рядом. Чем дар сильнее, тем легче эмпатка входит в состояние раскрытия таланта, дальше радиус его действия и тоньше градация воспринимаемых чувств, — растолковал маг основные детали.
— Значит, мыслей она не читает, — вздохнул с облегчением Рэнд.