— Барон, как вы себя чувствуете?
Волков, прежде чем ответить, помял немного свой бок, и то действие оказалось достаточно болезненным, но по опыту полученных им за жизнь ран и увечий он понимал, что скорее всего это лишь повреждение кожи и, возможно, мышц. И тогда он спокойно ответил принцессе:
— У меня нет серьёзных ран.
— Но я заметила — вы прихрамываете, — продолжала женщина.
— А, это… Нет, нет, эта рана древняя, я к ней привык, давно с нею. Уже почти и не замечаю её.
— Ах вот как? — она уселась поудобнее на своей скамеечке. — Мой муж был страстным охотником, но войны он не любил, говорил, что они его утомляют.
Волков усмехнулся в ответ:
— Ваш супруг был на удивление изысканен в своих изречениях, так как смог найти самое лёгкое слово, которое передаёт смысл войны, — он опять усмехнулся и повторил: — Утомляет.
— Вы, наверное, много воевали, барон? Ребенрее прислал, как мне кажется, за мною самого лучшего своего рыцаря.
— Да, Ваше Высочество, я много воевал, больше, чем мне хотелось бы. Но курфюрст прислал меня сюда не потому, что я лучший, а потому, что я уже имел дело с ведьмами.
— Ах вот как⁈ — принцесса оживилась, она даже переставила свою скамеечку в тень, к нему поближе. — Так, значит, вам ведьмы не в новинку?
— Нет, нет… Я даже служил при Трибунале и устраивал суд над ведьмами в Хоккенхайме, что стоит на Марте. И сеньор мой первый вовсе не Оттон Мален, а Его Высокопреосвященство архиепископ Ланна, ему я приносил оммаж. Он вязал мне шпоры.
— О, так вы были при Инквизиции? — во взгляде женщины отчётливо читалось удивление. — Уж не за это ли вас курфюрст Ланна произвёл в рыцарское достоинство?
— Нет, сначала я стал Рыцарем Божьим, а уже потом состоял при Трибунале, — отвечал ей генерал.
И это ей показалось интересным, она смотрела на него с вниманием.
— Значит, вы рыцарь известный.
— Отчего же вы так решили? — интересовался генерал, хотя сама беседа и вызывала у него лёгкое чувство самодовольства: ишь ты! Принцесса меня знает как Эшбахта, теперь и льстит ещё.
— Ну как же… Сам архиепископ Ланна вам вязал шпоры, а хитроумнейший Ребенрее, ваш сеньор, как я вижу, пользуется вашими услугами. Не всякий рыцарь может похвастать тем, что знаком с двумя из семи курфюрстов империи.
Он мог бы ещё добавить, что женат на родственнице Оттона Четвёртого Малена, что его «сестра» носит титул графини Малена, что он носит доспехи самого архиепископа Ланна и что сам император за победу над мужиками одаривал его, но Волков посчитал, что подобное бахвальство ему не к лицу, и только вежливо и сдержанно кивнул маркграфине.
Её Высочество ещё что-то хотела сказать, но тут из люка появилась голова фон Готта, потом он вылез сам. Оруженосец тащил какую-то кипу материи, светлую в бурых пятнах. Генерал не сразу понял, что некогда этот грязный ворох был хорошей скатертью. А за фон Готтом вылезли наверх Хенрик и Кляйбер, они тоже несли всякую рванину, кажется, дурно пахнущую. А кавалерист нёс ещё и целую охапку палок. Всё это они стали раскладывать по полу, несмотря на то что не везде ещё высохли лужи после дождя.
Волков подумал, что здесь их деятельность может привлечь внимание врагов.
«Вдруг они поймут, что мы затеяли?».
И тогда он сказал:
— Кляйбер, может, вы спуститесь ниже?
— Там света мало, господин, — сразу откликнулся кавалерист. — А тут видно, что делаешь.
Настаивать барон не стал; случайно перевёл взгляд на маркграфиню и, признаться, удивился, встретившись с нею глазами. Она глядела на него и, кажется, привлекала его внимание, делала ему знаки. Ей, судя по всему, нужно было с ним повторить. И тогда он встал и, не обращая на суету на башне, как был бос, так и подошёл к ней, склонился.
— Господин барон, — почти шептала она, поглядывая по сторонам, — мне нужно с вами поговорить.
— Поговорить? — так же шёпотом поинтересовался Волков. Надо сказать, что поведение принцессы его насторожило. Он даже подумал, что она что-то заметила у его людей, заметила то, что было необычно. — Я слушаю вас, госпожа.
Она выглянула из-за него, поглядела на мужичин, что занимались делом, и произнесла:
— Мне нужно будет… Некоторое содействие.
— Содействие? — не понимал генерал, но во всяком случае он почувствовал, что маркграфиня ни о какой опасности для них не знает. Она скорее смущается, чем опасается или боится. — Какое же вам нужно содействие, принцесса?