Вопросов ни у кого не было. И тогда генерал закончил совет:
— Что же, если всё всем ясно… Капитан Мильке, как будете готовы, можете выдвигаться. Мы скоро тоже тронемся.
Офицеры стали расходиться по своим отрядам, а Волков, пока не вышел, ещё раз решил поговорить с фон Готтом насчёт принцессы.
— Дорогой друг, — начал генерал свои наставления. — Знаю, что вы устали неимоверно, но попрошу вас быть бдительным и людям, что вам приданы, зевать не давать. Помните, что та тварь, что за принцессой с кинжалом пришла, была, как мрак, почти невидима.
— Я помню, тот кинжал у меня.
— Вот… Принцесса будет спать в телеге, так вы ту телегу поставьте в центр лагеря, и чтобы костёр горел рядом, сами ни на шаг от неё. И людей отпускайте лишь по одному от неё. Её жизнь я поручаю вам.
— Не волнуйтесь, сеньор, — отвечал ему оруженосец в том тоне, в котором разговаривают люди почти близкие, — буду следить за нею всю ночь, не засну, вы же знаете, я крепок, а спать лягу, как рассветёт.
Волков кивнул и произнёс:
— И ещё… Она женщина, но ей тоже нужно будет отходить по нужде. А везде вокруг будут люди, солдаты; она решит отойти подальше или пойти к солдатским нужникам, так вы ей того не дозволяйте, я не хочу, чтобы она ночью отходила от лагеря, как и таскалась по соседним кустам.
— О, — это, кажется, для фон Готта оказалось проблемой. — И что же мне тогда делать?
— Не знаю, придумайте что-нибудь; и будьте деликатны, она может стесняться, так вы сами спросите, не нужно ли ей по нужде, служанок у неё тут нет, в замке я был ей за служанку, а теперь вы побудьте.
— Господь всемогущий! — начал оруженосец. Настроение у него, видно, испортилось. — Уж лучше бы мне с вами в рейд пойти.
— Не ищите лёгких путей, друг мой, учитесь обходиться со знатными дамами, — усмехается генерал, — вдруг вам повезет и встретите вы богатую да знатную, и, может быть, вам тогда не придётся половину жизни спать в обозных телегах.
Он уже хотел попрощаться с маркграфиней, так она сама едва дождалась, когда он закончит с фон Готтом, и подошла к нему.
— Барон, я вижу, солдаты поели и собираются куда-то, кажется, первые уже уехали. Прямо в ночь.
— Я говорил вам, Ваше Высочество, хочу дойти до ближайшей деревни, она тут недалеко, за горой; до зари, думаю, там будем. Сдаётся мне, что нечестивое семейство в той деревне притаилось. Уж очень хочется их схватить, отвезти в Швацц, вам на суд.
— Кажется… — она поглядела на суету, что была в ночном лагере, — вы велели запрячь карету?
— Да, я поеду в карете. Устал, признаться.
— Барон, — в её голосе появилась те интонации, которые опытная женщина использует, чтобы получить от мужчины желаемое, — дорогой, — она стояла близко, не будь вокруг людей, принцесса, может быть, даже и прикоснулась бы к нему. Возможно, взяла бы за руку. — Может быть, вы возьмёте меня с собой? Я не займу много места в карете.
Как ни ласкова она была, как ни очаровательна, но на сей раз её теплота в обращении, это замечательное слово «дорогой» не поколебали его.
— Даже и не просите о том, Ваше Высочество. Я, пока мы были в башне, с ума сходил от мысли, что с вами что-то может произойти. Уж больше подобных мыслей не вынесу. Я иду на дело военное, в набег, в рейд. И в деле том женщинам не место. Мне о войне надобно будет думать, а не о том, как вас спасать, случись что. Нет! Вы останетесь тут.
Но она не отступала и продолжала всё тем же женским тоном, что размягчает мужские сердца:
— Просто там, в башне, я много молилась, и когда заснула, там мне во сне явился ангел, и ангел тот молвил: будь при муже том, и ты спасёшься и увидишь своих дочерей.
Но даже ангел Волкова не пронял.
— Ваше Высочество, жёнам в рейде места нет; может статься, что придётся нам обратно бежать от врага. И вам безопаснее остаться тут, в лагере, при полковнике Брюнхвальде и при фон Готте, они за вас готовы жизни свои положить, — и тут он не побоялся и движением, которое в темноте и суете сборов никто не могу увидать, взял её за руку. — Не волнуйтесь, принцесса, всё будет хорошо, я скоро вернусь, солдаты говорят, что меня ведёт Бог, не зря они меня прозывают Дланью Господней.
И она не отняла своей руки, а лишь вздохнула невесело. И тогда генерал наклонился и поцеловал ей руку. И почти прошептал:
— Обязательно вернусь, ведь вы ещё не расплатились со мною, принцесса.
И пока он целовал одну её руку, она, оглядевшись быстро вокруг — не смотрит ли кто, — протянула ему и вторую: и эту тоже целуйте.