— Завтра? Отлично, мне подходит. А сейчас хочу поговорить о делах.
— О чем же, друг мой? — интересовался канцлер.
И тогда барон рассказал канцлеру про свои пушки и лафеты. Про повеление герцога, которое не выполнили.
Фон Фезенклевер морщился и вздыхал.
— Двор даёт обещаний больше, чем в состоянии выполнить, — и тут он перешёл на тон ниже, почти на шёпот: — Правда, на подарки неким очаровательным особам мы деньги находим. Недавно одной такой особе был подарен замок Швангау на самом берегу Марты, новый, прекрасный замок в живописнейшем месте, а к нему шесть тысяч десятин отличной пахотной земли, и всё это поместье стоимостью будет не менее четырёхсот двадцати тысяч, — он развёл руками. — А семь-восемь тысяч талеров на пушечные лафеты для своего лучшего рыцаря герб найти не может.
Волкову было, конечно, приятно слышать, что он лучший рыцарь герба Ребенрее, но ещё приятнее ему было бы услышать что-то дельное по поводу лафетов.
— И что же мне, по-вашему, не стоит и думать о деньгах из казны?
Тут канцлер махнул рукой:
— Я займусь этим, поговорю с Нагелем, у этого жука всегда найдётся пара мешков серебра в самом тёмном углу казначейства. А если он заартачится, то схожу к самому принцу. Напомню ему, кто спас богатейший город севера его земли.
— Я был бы вам очень признателен, господин канцлер.
— Ах, оставьте, — отмахнулся Фезенклевер. — Надеюсь хоть чем-то помочь вам, пока меня не отправили в отставку. А пока давайте-ка напишем прошение, напомним Его Высочеству про его обещание, хотя он очень не любит, когда ему про них напоминают, — он взял колокольчик и позвонил в него, и когда из задней двери показался писарь канцлера, приказал: — Адольф, напишите прошение на высочайшее имя.
Волков подписал бумагу, канцлер её завизировал и договорившись о будущем ужине, они тепло попрощались; и генерал покинул приёмную фон Фезенклевера.
Дело шло к обеду, и на главной балюстраде замка было многолюдно. Вельможи, приехавшие из провинции сеньоры, чиновники, наконец блестящий выезд герцога — все эти люди толпились тут в надежде попасть на глаза курфюрсту, который пойдёт обедать, а может, и попасть к нему за стол. А вот генерал, напротив, пытался проскользнуть через собравшихся господ так, чтобы не угодить герцогу на глаза. Встретиться сейчас с Его Высочеством было бы… нехорошо. Ещё вчера он лежал в постели и даже не встал в присутствии курфюрста, а сегодня разгуливает по его дворцу как ни в чём не бывало.
Поэтому они с Хаазе быстро пробежали мимо столовой герцога и стали спускаться вниз, но этажом ниже им навстречу попалась стайка придворных красавиц. Их было четыре. Молодые, яркие, они шли генералу и его офицеру навстречу, и Волков увидал, как одна из них, ещё издали, стала махать ему рукой, пытаясь привлечь его внимание:
— Генерал! Генерал!
Он сразу узнал её, несмотря на то что никогда не видел эту женщину в таком наряде. Лиф голубого платья, расшитый жемчугом, с кружевным воротом «под горло», большой и прекрасный бархатный берет с белым пером цапли никак не утаивали великолепной фигуры и очаровательного лица юной женщины. Это была как раз та, кому Его Высочество жаловал роскошные замки на берегах рек и богатые пашни стоимостью в четыреста двадцать тысяч талеров.
София фон Аленберг быстрым шагом шла к нему. Волкову пришлось остановится и подождать её.
— Ах, как хорошо, что я вас встретила! — начала красавица, подходя к нему ближе. — Здравствуйте, я справлялась о вас, но мне сказали, что вы тяжко ранены и не поднимаетесь с постели. Как хорошо, что вы уже на ногах. Как вы себя чувствуете?
— Пытаюсь чувствовать себя хорошо, — улыбался генерал. — Уж и не знаю, получается ли.
Дамы засмеялись и одна из них произнесла:
— Но выглядите вы хорошо, генерал!
— Дамы! — Волков поклонился и сказал — На вас же невозможно смотреть… Вы лучезарны. Боюсь ослепнуть от такой красоты в таком количестве.
— Ах, не смущайте нас, генерал! — воскликнула София фон Аленберг. Женские сердца так уязвимы для комплиментов и лести, — и поглядела на молодого ротмистра. — Простите, что не представляю вам моих прекрасных спутниц, надеюсь, что сегодня мне ещё представится такая возможность. Но кто это с вами?
Хаазе стоял в нелепой позе, он застыл, выпучив глаза на прелестную женщину.
Волков взглянул на него.
— А это мой офицер-артиллерист, господин Хаазе.
— А он миленький! — произнесла одна из дам, улыбаясь.
От этой простой фразы по лицу и щекам ротмистра пошли алые пятна, словно ему надавали пощёчин. Он раскрыл рот, намереваясь что-то ответить, но, видно, не нашёл слов.