3
Итак, прототипом для Гоэля была избрана душа. Теперь перед Шломо встал сложнейший вопрос – где взять “сырой материал”? Ведь в мире нет ни одной свободной души! Все они либо гнездятся в живых людях, либо, когда пробьет неминуемый час, возвращаются на Небеса и ожидают нового вселения.
В этом пункте исследований Шломо почувствовал, что оказался на распутье, и ему предстоит сделать очень непростой выбор, который определит успех или неудачу всей затеи. Перед взором первопроходца вырисовывались два альтернативных пути, могущих привести его к отысканию требуемой души.
Первый путь вел Шломо прямо к Сатану (которого ошибочно называют Сатаной). Напомним, Сатан – это двенадцатикрылый ангел, находящийся на вершине иерархии Небесного воинства, важнейший из адептов Господа Бога. Известный своим энтузиазмом в содействии идеям прогресса, Сатан, скорее всего, помог бы Шломо и предоставил бы в его распоряжение свободную душу, взятую с Небес. Однако Шломо принял во внимание, что такое решение с неизбежностью повлечет за собой серьезные проблемы.
Для того чтобы превратить в Гоэля полученную от Сатана душу, Шломо должен был бы поместить ее внутрь себя самого для “воспитания”, то бишь направленного воздействия на нее. Возникла бы неведомая доселе ситуация пребывания в одном человеке двух душ одновременно. Такое положение казалось Шломо слишком неопределенным и чересчур рискованным. Кроме того, у Шломо не было полной уверенности в одобрении его идеи Сатаном. А получение отказа из высшей инстанции исключает любые апелляции и означает крах.
Второй путь, как и первый, был связан с риском, а также включал в себя элемент самопожертвования. Впрочем, последним обстоятельством Шломо гордился. Решение состояло в том, что наш хасид, не обращаясь за помощью к Сатану, станет создавать Гоэля внутри своей собственной души. Когда она впитает все необходимые идеи и навыки, которые Шломо внушит ей, то, по его замыслу, она должна будет исторгнуть из себя образовавшегося в ее недрах Гоэля.
Опасность тут немалая, ибо, если случится нечто непредвиденное, и не произойдет задуманного разделения двух объектов, то Гоэль улетит в пространство вместе с душою Шломо. Нет надобности лишний раз напоминать, что происходит с человеком, когда душа его отлетает от тела.
Как бы там ни было, но по зрелом размышлении Шломо решился на второй путь. Для сотворения Гоэля он возьмет в качестве “исходного материала” собственную душу. Шломо верил в точность расчетов своего ума. К тому же он будет возносить горячие молитвы к Небесам, чтобы Всевышний помог ему исполнить миссию и не допустил бы смерти его.
Не многие готовы рисковать вплоть до самопожертвования, как этого требует высокая цель. Да разве можно прожить, не рискуя? Как говорится, безопасные корабли – это вытащенные на берег корабли!
Избрав путь, Шломо решительно вступил на него и принялся трудиться над претворением в жизнь идеи, которая может показаться маловерам фантастической, но, как докажет будущее, абсолютно реальной.
Множество практических и теоретических трудностей возникало на пути новатора. Шломо потребовались годы, чтобы преодолеть их и вплотную подойти к воплощению мечты. Но вот беда, незаметно для себя самого Шломо в том уподобился несчастному предтече своему Виктору Франкенштейну, что не дерзал предвидеть, как смелое изобретение отзовется на жизни людей.
Глава 9 Чего ужасался – постигло меня
1
Хасид Шломо порой задумывался над сущностью такого распространенного явления как предчувствие. Кто знает, может быть, предвидение будущего есть свойство незаурядной проницательности правильно толковать прошлое? Он принимал во внимание известное мнение о том, что вера в предчувствие есть проявление мистического свойства ума. “Предположим, такая точка зрения верна, – рассуждал Шломо, – тогда возникает вопрос: каждый ли ум обладает склонностью к мистике, или сие достоинство (или, быть может, несовершенство) проявляется только у отдельных индивидов?”
"Мы знаем из опыта, – размышлял Шломо, – что существуют горячие сторонники веры в предчувствие. Другие, как известно, делают над собою усилия, порой немалые, чтобы изгнать из сердца интуитивные ожидания бед (или радостей), полагая мистику недостойной рационального ума. Скорее всего, среди людей не найти таких, которые совершенно глухи к невнятному внутреннему голосу, предрекающему будущее. Такой серьезный факт дает основание сначала выдвинуть гипотезу, а, затем произвести её научную проверку – не является ли предчувствие не просто прихотью растревоженной души, но диктуется реальностью жизни”.