Невольно Шломо стал пристальнее следить за Ахазьей. Впечатления от первых отрадных наблюдений таяли, и их место занимала тревога, а затем и страх. Шломо принял приглашение Ахазьи. На сей раз, на столе стоял не штофик, а большой четырехгранный штоф водки. Хозяин заметил гостю, что сей напиток оказывает самое благотворное действие на него, и в ходе беседы многократно доказывал свое благорасположение к содержимому сосуда.
Ахазья заявил, что его отец жив, а корабль, им построенный, цел, прочно стоит на якоре в одной из бухт на Днепре. В самом скором времени они вдвоем с отцом отправятся в плавание в дальние страны, закупят заморские пряности и ткани, с прибылью продадут товар и разбогатеют. Ахазья добавил, что нынче он нуждается в деньгах больше, чем прежде, ибо, по непонятной причине, просвещенцы из Европы перестали приезжать к нему и привозить заказы, которыми он кормился.
Говорят, дом сперва постепенно ветшает, а потом гибнет. Прошло еще немного времени, и опустившегося на дно жизни Ахазью стали видеть просящим подаяние у синагоги или у крыльца божинской корчмы. Городской нищий молил о вспомоществовании на чужеземных языках, и хоть никто не понимал темных слов его, все же гроши или куски хлеба летели в лежавшую на земле шапку. В эти дни не было в Божине человека несчастнее Шломо.
Как-то раз, когда Шломо и Рут сидели за ужином, раздался робкий стук в дверь. Шломо открыл.
На пороге стояли мать и отец Яаэль. До крайности встревоженные их лица выдавали страх. “Не знаете ли, где наша дочь, уж два дня, как пропала из дома, не случилась ли что?”– прозвучали дрожащие голоса. Ни Шломо, ни Рут нечего было ответить бедным старикам. Шломо побледнел, в глазах Рут появились привычные слезы.
“Дочка всё вспоминала Барака, звала его, выходила из дома по ночам, плакала, – дрожащим голосом говорил отец, – зачем-то в остывшей моей кузнице побывала…”
Утром рыбаки вытащили на берег Днепра в сетях своих тело утопленницы. К шее несчастной был привязан железный молот без деревянной рукояти.
“Кажется, я, подобно Франкенштейну, создал чудовище, – услыхала Рут хриплый говор Шломо, – это – катастрофа! Как остановить бедствие?”
Глава 11 Наша доля – Божья воля
1
Известия о неординарных и, вместе с тем, зловещих событиях в Божине и окрестных городах достигли высших сфер мироздания. Воинство Небесное, то бишь ангелы всех званий, призваний и прозваний были весьма встревожены и обратили свои взоры к Сатану – первейшему советнику Господа и общепризнанному эксперту по делам земли и землян.
Поскольку неблагоприятные инциденты следовали один за другим, положение дел требовало безотлагательного вмешательства высших сил. Озабоченный Сатан в очередной раз спустился с Небес. Бессчетным было множество визитов двенадцатикрылого ангела на беспокойную землю: порой, для устранения изъянов, то для залечивания ран, иногда для вразумления заблуждающихся, а, случалось, для наказания виноватых или поощрения благонамеренных.
Сатан расположился неподалеку от берега Днепра, укрывшись за стеной больших валунов.
Снял со спины и уложил в тень крылья и принял вполне человеческий облик. Возможно, не случайно на месте оказался вездесущий мальчишка, тот самый, которого Шломо когда-то посылал за Шмуликом. Ангел подманил пострела и велел немедленно привести к нему Шломо, пообещав гонцу алтын, которым хасид наградит его за труд.
Хотя посланец не мог толком объяснить Шломо, кто его требует, однако способ оплаты натолкнул хасида на безошибочную догадку – пора держать ответ перед Небом за содеянное. Он твердым шагом ступал вслед за проводником. Шломо решил быть честным до конца, ничего не собирался скрывать, уверяя себя, мол, повинную голову меч не сечет. А надежда на меч всегда хороша.
2
– А вот и Божинский Франкенштейн явился! – вместо приветствия воскликнул Сатан и безапелляционным жестом приказал мальчишке скрыться с глаз.
– Я целиком в твоей справедливой власти, Сатан, я жду праведного суда, – стоическим голосом ответил Шломо.
– В справедливости высшей власти и в праведности суда можешь не сомневаться!
– Я готов отвечать пред Богом, пред тобою, пред своею совестью!
– Высокий слог, однако. Но перейдем к вещам обыденным. Хоть и догадываюсь я, но хочу услыхать из собственных уст революционера в человеколюбии, для какой такой цели ты создал Гоэля?
– О, Сатан! Есть на земле бездольные, и есть бездольные вдвойне. Первых много, вторых меньше, но именно о них я пекся и для них искал панацею.