— А их посадят?
— Возможно, — ответил капитан туманно. — Как суд решит.
На том и распрощались. Когда следак ушел, Борис задумался. Странный гость. Нет, рупь за сто, что собирался попросить его подписать бумагу с отказом от претензий к двум студентам. Папаша пьяного мажора надавил. Кто, интересно, он? Какой-нибудь начальничек, конечно. Блин, и здесь такая же фигня, как в прошлой жизни. А в интернете кое-кто писал, что в СССР все было справедливо. Сюда бы этих умников! Квартиру капитан зачем осматривал? В то, что ему дадут такую, верится с трудом. Для чего тогда? Поразмышляв, Борис обулся, закрыл квартиру и потопал в гастроном. Не за продуктами — поговорить с директором. Она поможет разобраться, что здесь не так.
Алексеевна его выслушала, не перебивая. Затем спросила:
— Как фамилия студента, который угрожал?
— Григорович, — сказал Борис.
— Имя-отчество его запомнил?
— Вадим Константинович.
— Плохо дело, — вздохнула Алексеевна. — Константин Сергеевич Григорович — секретарь Минского горкома партии. Сам понимаешь — человек влиятельный. Сыночка от тюрьмы отмажет непременно, и ты ничего не сделаешь. Начнешь настаивать — посадят самого. Нужно было согласиться с капитаном и подписать отказ. Черт с ним, с приемником!
— Если б дело только в нем, — вздохнул Борис. — Сыночек этот разозлил меня. Все пальцы гнул в опорном пункте, дескать, вас плясать заставлю. Козел безрогий!
— С таким папашей можно пальцы гнуть, — просветила Алексеевна. — Нарвешься ты на неприятности.
— Что делать?
— Позовут к инспектору — подпиши бумагу, которую предложит.
— А не поздно?
— Вряд ли, — директор покачала головой. — Ментам так проще: получили заявление — и закрыли дело. Хотя… Квартиру, говоришь, смотрел?
— Интересовался.
— Возможно, ошибаюсь, — Алексеевна помедлила. — Помнишь, перед твоим уходом в армию мы говорили о квартире? Я тогда сказала: ты ее можешь потерять. Полгода в ней отсутствуешь — и утратил право на жилье. Пусть служба в армии — причина уважительная, но могут шахер-махер сотворить. С жильем в столице очень трудно, чтобы получить его, на что только ни идут! Тогда вопрос решили — ты сдал полуторку субквартирантам. Только вот что… У милиции, насколько знаю, есть негласная договоренность с исполкомом. Если арестованный за преступление живет один в квартире и по суду получит срок, его жилье передают ментам. Понятно?
— Вы полагаете?..
— Не знаю, Боря, — Алексеевна вздохнула вновь. — Верить, что такое может вдруг случиться, не хочу. Другое время, партия репрессии публично осудила. За соблюдением социалистической законности в стране следят. Состряпать дело против невиновного? Героя-пограничника? Да я сама в ЦК пойду! Не побоюсь.
— Не нужно, Валентина Алексеевна, — сказал Борис. — Листок бумаги с ручкою найдутся?
— Держи! — придвинула к нему листок и шариковую ручку.
Он взял и написал на нем пять цифр и имя. Отдал директору.
— Если вдруг меня задержат, позвоните. Мой друг Сергей. Отец его юрист, профессор, заведует кафедрой уголовного права. Скажите, что мне нужен адвокат Коган.
— Слыхала про него, — сказала Алексеевна. — Только он берется не за каждое дело. И дорого возьмет.
— За деньги не волнуйтесь — заплачу. Я получил вознаграждение за изобретения. Отцу Сергея Коган не откажет — они давно знакомы.
— Хорошо, — директор спрятала листок. — Как я узнаю, что у тебя возникли неприятности? В милиции не скажут. Кто я для них?
— Инспектор обещал прислать повестку, — сказал Борис. — Как получу, приду сюда, отдам ключи от квартиры. За ними не вернулся, значит, посадили. Тогда звоните другу.
— Ох, Боря! — директор покачала головой. — Ну, прямо, как в тридцать седьмом году. Тогда многие держали дома чемоданчики с вещами для тюрьмы, чтобы, когда придут за ними, с собой все было. Сама не видела, конечно, но мне об этом говорили.
— Спасибо, что напомнили, — сказал Борис. — Подготовлю.
— Тьфу на тебя! — воскликнула директор. — Забудь! Не будет этого!
— Вы только другу позвоните, не забудьте, — попросил Борис.
— Не беспокойся, сделаю, — вздохнула Алексеевна…
Следователь Советского РОВД лейтенант Мурин с недоумением листал папку с уголовным делом. За год работы он уже усвоил, что дела, возбужденные дознанием, расследуются милицией халтурно — лишь бы поскорее спихнуть их следствию. Что, впрочем, и понятно. По статье о злостном хулиганстве, где предусмотрено не такое уже малое наказание — до пяти лет усиленного режима, срок расследования сокращенный. Крутись как хочешь.