Борис не заметил, как благодушное выражение слетело с лица отца Сергея, а сам он подался вперед.
Борис умолк и поразился наступившей в комнате тишине. Он поднял голову. По щекам отца Сергея слезы прочертили влажные дорожки.
— Павел Леонидович?!
— Не обращай внимания, — Щербаченя-старший вытер лицо ладонью. — Просто вспомнилось. Мы вот точно так лежали, только этот сукин кот бил не с колоколенки, а с водонапорной башни. Полвзвода положил, пока наш танк не подъехал и сковырнул его снарядом. Там меня и ранило.
— Ты не рассказывал, пап! — удивился Сергей.
— А чего там рассказывать? — махнул рукой Сергей Леонидович. — Меньше месяца воевал. Как наш Бегомль в сорок четвертом освободили, меня полевой военкомат в армию призвал. Мне шестнадцать было, но по внешнему виду восемнадцать записали. Метрика моя сгорела, когда немцы наши хаты жгли, ну, и я не возражал — бить хотел фашистов. Ничему особо не учили — винтовку в руки и воюй. Ну, мы хлопцы молодые, и старались. В первый раз отлично получилось: в траншею быстро заскочили, немцев постреляли, покололи. А потом нарвались… В госпитале выяснилось, что мне шестнадцать. Отправили запрос, а из архива подтвердили. Наш, Бегомльский, как оказалось, уцелел — вывезти успели. Для меня война закончилась, и поехал я домой. А дружки мои, Колька Довнар и Сережка Кончиц, с фронта не вернулись — в том бою и полегли. Как их мамки плакали, когда я возвратился! Так-то вот, сынок. Нет у меня ни медали отважной, ни, тем более, ордена. Это ты нас у нас герой, — он взъерошил сыну волосы и повернулся к Борису: — Сам песню сочинил?
— Нет. Леонид Сергеев.
— Он воевал?
— Не знаю.
— Думаю, что воевал, — вздохнул Павел Леонидович. — Такое не придумаешь, это пережить нужно.
— Извините, — сказал Борис. — Не хотел вас расстроить.
— Ты не расстроил, — покачал головой отец Сергея. — Ты напомнил. Иногда стоит. Только я не думал-не гадал, когда с фронта возвратился, что моему сыну доведется воевать. Мы тогда считали, что теперь мир надолго наступил. Кто бы мог подумать, что китайцы — коммунисты, как и мы… — Он махнул рукой. — Спой еще, Борис! Что-нибудь душевное, не о войне.
Борис пробежался пальцами по струнам.
— Да, талант! — сказал Павел Леонидович, когда Борис смолк. — И рисуешь замечательно, и поешь не хуже.
— Ему в консерватории предложили учиться, — сдал друга Сергей. — У нас, в Минске. Без экзаменов берут.
— Ну, и что ты решил? — заинтересовался Щербаченя-старший.
— Не знаю, — развел Борис руками. — Пока не определился.
— Выбирай в консерваторию! — поспешил Сергей. — В Минске будешь. А не то уедешь в Москву и, наверное, там останешься. Потеряю друга.
— Я не рубль, чтоб меня терять, — возразил Борис.
Но Сергей не согласился, и они чуток поспорили. Атмосферу разрядила Света.
— Не уезжайте, дядя Боря, — заявила важно. — Я, как вырасту, за вас замуж выйду.
Первым хрюкнул Павел Леонидович, следом засмеялась Тамара Николаевна. А спустя секунду хохотали все, в том числе и Светлана.
— Да, губа не дура, — заключил отец Сергея, когда смех затих. — Сам жених с квартирой, да еще Герой. Плюс талант у парня. Ты умеешь выбирать, дочурка.
— Вся в меня, — улыбнулась Тамара Николаевна.
— Ты не счет, — покачал головой Павел Леонидович. — За бедного как мышь студента замуж выходила.
— Ну, и что? Я разве прогадала?