Ответ знает Роджерс. Полковник давно понял, как решить задачу, на которую Артур только намекнул. Потому-то военный так быстро и недвусмысленно отреагировал на слова Гордона. Но если два человека задумались над одной и той же проблемой, наверняка найдутся еще люди, встревоженные случившимся. Каким образом можно обойти положение, по которому все ядерное оружие находится под контролем президента?
И принесет ли это пользу?
— Я бы хотел задать еще несколько вопросов, — сказал он, отстранившись от микрофона. — Между нами, представителями человеческой расы и… вами, кем бы вы ни были… Наверно, мы для вас не больше, чем колония муравьев? Вы не пожалели усилий и создали искусственное существо… — Артур был убежден в этом, хотя доказательств было мало. — Вы напичкали нас лживыми историями? Что вы нашептываете русским в Монголии? Что, мол, вселенная зиждется на идеях социализма? Мы думали когда-то… Мы думали, что появление гостей из других миров изменит нас. А вы воспользовались нашей наивностью. Кажется, вы знаете нас лучше, чем мы — самих себя. Или же мы так примитивны, что вы способны предугадать наше поведение? Если вы могущественнее, то отчего глумитесь над нами? Сколько цивилизаций вы уже уничтожили?
Он не ждал ответа. Круглые граненые стены собора сверкали вокруг — молчаливые и неумолимые.
— Вы собираетесь разжевать Землю, выплюнуть наименее лакомые куски, а затем двигаться дальше? — продолжал он дрожащим голосом.
Гнев овладел Артуром, ему хотелось разрушить все вокруг. Он поспешил к туннелю, чтобы поскорее скрыться от невидимых глаз и выплакаться в одиночестве.
Но пробравшись через извилистый туннель и спрыгнув под жаркие лучи солнца, он оказался лицом к лицу с Роджерсом и двумя сержантами. О том, чтобы дать себе волю, не могло быть и речи.
— Красной точки не видно, — сказал он, пытаясь отдышаться. — А в остальном все осталось, как прежде.
— Как вы себя чувствовали, сэр? — поинтересовался Роджерс.
— Как будто я для них пустое место, — ответил Артур.
Офицер печально улыбнулся, выражая согласие, и помог Гордону освободиться от фотоаппарата и видеокамеры.
«Нью-Йорк Таймс», 20 ноября 1996 года. Передовая статья.
Избрание Уильяма Д.Крокермена на пост президента может оказаться колоссальной ошибкой. Если бы нация знала всю правду о событиях в Долине Смерти и если бы нам было известно об отношении президента к случившемуся — то сколько американцев, в таком случае, отдало бы свои голоса президенту, который встречает надвигающуюся катастрофу с распростертыми объятиями?
Да, возможно, надежды нет. Возможно, Земля обречена. Но президент Соединенных Штатов, который сдается без борьбы и призывает народ молиться, становится предателем, и мы не боимся этого слова.
Редакционная коллегия «Таймс» единодушно поддерживает предложение о том, чтобы комиссия по законодательству рассмотрела вопрос о действиях президента и определила свое отношение к возможному импичменту.
Рубену Бордзу потребовалось три недели и один довольно странный случай, чтобы прийти в себя после смерти матери. Его отец, такой же высокий, как и Рубен, но с возрастом располневший, потерял всякий интерес к жизни. Грубое бородатое лицо старика посерело от горя и стресса. Вдовец проводил все время, сидя в потрепанном кресле в гостиной и подремывая перед включенным телевизором.
Теперь повседневные хозяйственные заботы легли на плечи Рубена. Ему хотелось поддерживать дом в чистоте и порядке — это понравилось бы матери. Рубен решил, что, взяв уборку и готовку на себя, он выполняет долг перед самим собой и овдовевшим отцом. Отец поправится. Жизнь войдет в колею. Рубен верил в это.
В среду, ровно через три недели после похорон, Рубен вытащил старый пылесос и вставил шнур в розетку. Провод натянулся, грозя вырвать вилку из штепселя, но пальцем босой ноги Рубен нажал на кнопку, и машина заработала. Потом он методично прошелся щеткой пылесоса по ковру с восточным орнаментом и деревянному полу, то и дело натыкаясь на мебель. Пришлось отодвинуть стулья и журнальный столик. Он пропылесосил пол вокргу отцовского кресла. Бордз-старший улыбнулся сыну и что-то пробормотал, но рев пылесоса заглушил его голос. Юноша потрепал отца по плечу. В ванной, когда Рубен принялся за почти новый коврик, вдруг обнаружилось, что пылесос почти не собирает пыль. Почудился запах металла и проводки. Рубен нажал на кнопку, перевернул пылесос, щелкнул двумя задвижками и снял металлическое дно. В некотором изумлении он уставился на щетки и ремень механизма.
Густой черный локон прекрасных вьющихся маминых волос обернулся вокруг щеток и ремня, мешая им вращаться.
Рубен потянул локон сильными пальцами и начал рассматривать волосы, положив их на ладонь. Он уже собирался выбросить их в корзину, но руки не слушались.
Рубен сел на пол, прислонившись спиной к кухонной двери, и прижал локон к щеке. В течение нескольких мгновений в его голове было пусто.
А потом прорвалось. Парень ударился затылком о дверь и тихо зарыдал, стараясь, чтобы не слышал отец. Он даже включил пылесос, чтобы гудение заглушило плач. Теперь пылесос работал отлично — черный локон больше не мешал.
Уоррен, Огайо, лежал под покрывалом давно уже выпавшего снега, местами — чистого, местами собранного вдоль дорог в черные и коричневые сугробы. Голые деревья маячили в желтоватом свете сумерек. Холодный ветер кружил вокруг Рубена подобно стае невидимых собак, радостно приветствующих долгожданного прохожего. Юноша сжимал под мышкой две библиотечные книги: одну с рекомендации по сдаче государственного экзамена на почтового работника, другую — с рассказами Поля Боулза. Будучи подростком, Рубен частеько — к ужасу матери — представлял себя мусульманином, и тогда он пытался смотреть на мир глазами африканца или араба. И теперь Боулз увлекал его больше, чем Дафти или Т.Е.Лоуренс.
Год назад Рубен бросил учебу и начал работать. Он успел кое-чего поднабраться, но его образование не стоило и гроша. Когда Рубен Бордз пытался глубже изучить какую-нибудь проблему или предмет, особенно его заинтересовавший, его широкое лицо морщилось от напряжения, а глаза увеличивались так, что, казалось, могли выскочить из орбит.
Высокий и сильный Рубен редко испытывал чувство страха. В тот вечер он шел темными улицами и узкими переулками между неопрятными кирпичными домами или по задворкам деловых кварталов. Он выбрал этот маршрут не потому, что так было удобней или быстрее. Просто хотелось отдалить момент возвращения домой. Он знал, что должен вернуться к отцу, но опасался новых приступов душевной боли, настигающих его в родных стенах.
На полпути к дому, шлепая по грязным лужам позади винного магазина, он заметил в куче мусора серебряный блеск. Он прошел мимо, решив сначала, что сверкнула разбитая бутылка, но все же обернулся. Блеск не исчез. Рубен вернулся и вгляделся в темноту. На темно-коричневом комке грязи лежала блестящая вещица, скорее всего, игрушка, может быть, сломанный робот. Бордз наклонился, присматриваясь.
Теперь он рассмотрел, что игрушка лежит на дохлой мышке или крысе. Очень медленно робот поднял одну из шести блестящих лапок и опустил ее. При этом лапка проткнула шкурку грызуна.
Рубен выпрямился и попятился. Ночь обступила его со всех сторон.
То, как робот поднял лапку, его размеренные плавные движения испугали парня. Перед ним — не игрушка. И не насекомое. Перед ним был некий предмет, похожий на паука и сделанный из металла. И этот предмет убил мышь.
С неожиданной грацией паук сполз с грызуна и повернулся к Рубену. Словно для защиты, он поднял вверх две передние лапки. Рубен шагнул назад к дощатому забору. Восемь или девять футов отделяли его от забора и двадцать — от улицы. Бордз посмотрел налево, ища путь к отступлению.