— А ведь мы могли бы спасти русского царя.
— Да, спасти могли бы, — подтвердил и хозяин дома.
— Каким образом? — спросил гость.
— Он был на окраине наших земель, — сказал хозяин дома.
— Да, недалеко, в Тобольске.
— Так вот, его надо было привезти в наши места, — начал размышлять вслух хозяин. — В глубь наших земель ему нужно было идти. Тут бы он и переждал это время… Как вы его называете?
— Смуту.
— Во-во, переждал бы смутное время. В наших лесах-болотах его бы ни один красный не достал.
— Это, пожалуй, правда.
— Пожил бы до зимы, дождался бы первого снега, а там, если бы захотел, уехал бы на оленях то ли в сторону восхода, то ли в сторону заката. Воля царская…
— Я вот не успел… — русский развел руками. — Впрочем, про этот вариант я тоже размышлял. На самый крайний случай, если бы другого выхода не нашли.
— Это про отъезд на оленях?
— Да. Был случай бегства на оленях.
— Где это было?
— Про город Березово слыхали?
— Да, Березово мы знаем.
— Бывали там?
— Нет, но знаем, как народ туда ездит. Надо добраться до вершины Казыма, потом ехать вдоль реки до самого устья, а там переехать через Обь — и будет Березово.
— Так это по карте-бумаге?
— Да, верно. Там сам светлейший князь Меншиков земные дни закончил. Что-нибудь про него слыхали?
— В нашем доме вроде бы не было речи о нем.
— А про царя Петра Первого знаете?
— О, про царя Петра много кое-чего рассказывают старые люди. Хорошим словом его вспоминают.
— Сам-то он вроде бы не доезжал до этих мест, а вот князь Меншиков, правая рука Петра Первого, попал на ваши земли — был сослан в Березов. Там побывали многие известные россияне.
— Это, говорят знающие люди, не очень далеко. Ведь верховья наших рек довольно близко сходятся.
— Так вот, один из главарей большевиков, господин Бронштейн,[19] бежал из ссылки на оленьей упряжке. Из Березова. Помогали, конечно, остяки и вогулы.
— Не поймали?
— Нет, конечно. Кто ж в снегах его след разыщет.
— Вот мы про то и говорим: и Белый царь мог бы уехать на оленях туда, где красные не смогли бы его достать. Есть же такие места? Есть же такие страны?
— Есть.
— Вот и остался бы жив.
— Да.
— И дети бы его выжили.
— Да. Но не получилось так, — сказал Белый человек. — Это я виноват. Я виноват в их погибели. Не будет мне прощения ни на этом, ни на том свете. Не смог, не успел…
Он опустил седую голову, обхватил ее руками и так, притихнув, долго сидел неподвижно. Может быть, припоминал свою долгую дорогу в Сибирь, на земли остяков. Когда он очнулся и приподнял голову, хозяин, стараясь приободрить гостя, сказал:
— У нас человеку просто так погибнуть не дадут.
— Почему?
— Нас мало. Нас намного меньше, чем деревьев-трав. Поэтому мы особо ценим каждую человеческую жизнь. Человеческое дыхание не имеет цены. И оборвать его никто не решится в мирное время. Особенно дыхание безвинного человека. Особенно дыхание царя. И тем более детей, совсем безвинных пред Верховным Отцом.
— Понимаю, — сказал Белый человек. — Вас мало, поэтому вы, может быть и совсем неосознанно, бережете друг друга. В вас больше доброты и жалости, чем у русских.
— Наверное, так.
Опять все помолчали. Потом снова, взглянув на мужа, первой заговорила Матерь Детей:
— А ведь мы могли бы защитить Белого царя. Будь он на нашей земле.
— Да, мы умели воевать, — подтвердил муж.
Они помолчали. И затем, дополняя друг друга, начали вспоминать прошлое своего народа. Это был неторопливый диалог людей, понимающих друг друга с полуслова. А возможно, даже и без слов. Муж скажет слово, жена добавляет другое. Первым было слово хозяина:
— Наши предки были храбрыми воинами.
— Да, это всем известно.
— Князья наши были мудрыми военачальниками.
— А богатыри сильными.
— Малым числом завладели большими землями.
— И сохранили эти земли до сегодняшнего дня.
— Земли эти конца и края не имеют.
— Мало кто достигал их окраин.
— На полдень пойдешь — до степи дойдешь.
— В полуночную сторону повернешь — океан с вечными льдами и снегами увидишь.
— На восход пойдешь — широкая, как море, река остановит.
— На закат повернешь — каменные горы увидишь.
— Тут леса и горы, тундра и болота, реки и озера.
— И всюду на этих землях расселился наш остяцкий народ.
— Пришли сюда в древние-задревние времена.
— Может быть, семь-восемь тысячелетий назад…
Белый человек понимал, что беседа-диалог предназначается для его ушей. Поэтому не перебивал их, но, когда хозяева сделали паузу, сказал:
— Тысячу-то лет вы уж точно живете здесь…
— Откуда вы так точно знаете? — немного удивился хозяин.
— Из летописи. Из бумаг.
И он пояснил, что, собираясь сюда, в Сибирь, просмотрел кое-какую литературу об этом крае и его коренных народах.
Почти тысячу лет назад сюда проникли русские — новгородские торговые люди, которые встретили угров. И землю эту назвали Угрой или Югрой, а ее жителей угорцами. А теперь они стали называться остяками и вогулами.
— Чудно, — проговорил хозяин. — Значит, все записано на бумагу?
— Да, в летописи.
— Там и время указано?
— Да, конечно. А вы откуда знаете свое прошлое?
— Из преданий, их пересказывают наши старцы.
— Мы их древними сказаниями называем, — добавила хозяйка.
— А откуда пришли?
— С того края, где стоит вечное лето.
— Там вода в океане такая же горячая, как в чайнике, только что снятом с огня, — уточнила женщина.
— А почему такую теплую землю поменяли на холодную?
— Не знаю. Это было очень давно.
— Предания ничего об этом будто бы не говорят…
— А хотелось бы узнать?
— Конечно, каждому народу интересно, откуда он взялся, что было в древнем прошлом.
Все замолчали, задумались каждым о своем. Если не о прошлом, то о будущем. Всякое смутное время наталкивает на размышления о сегодняшнем и завтрашнем дне, о годе прошедшем и будущем.
Затем Матерь Детей снова вернула всех к судьбе царской семьи:
— Если бы Белый царь добрался до селения остяков, то можно было бы призвать ему на помощь и магические силы нашей земли, нашего народа. Мы одели бы его в белые одеяния.
— В какие одеяния? — спросил гость.
— В белые, в божественные.
— В божественные?
— Да, в оберегающие.
И женщина не спеша стала рассказывать, кого одевают в белые одеяния. В белых одеяниях ходят только боги. Белый цвет — это цвет жизни у остяков. А белого не так мало и не так много вокруг. Белый снег. Это божественный снег. Сам Верховный Отец присылает с Неба белый снег. Стало быть, снег божественный. Снег здесь для того, чтобы лучше скользили полозья нарт, чтобы легче было оленям тянуть поклажу. Снег для того, чтобы прикрыть уставшую землю и дать ей передохнуть до весны. Снег для того, чтобы охотник мог выследить зверя и насытить добычей свою семью. Белый снег, запорошив след, при необходимости спасает человека от коварного врага.
Белая зима сменяется зеленым летом. Но взамен белому снегу приходит белая ночь. Наступает время царства белого солнца. Солнце приносило белый день, чтобы люди могли увидеть друг друга и полюбоваться деревьями, травами, водами, землей и небом.
Когда напрочь угасает белая ночь и приходит прохлада бесснежного предзимья, в доме поселяется огонь чувала, освещающий белым светом людей, чтобы они бесследно не растворились в черной осенней мгле.
Потом вступает в свои права белоснежная зима. А ее заменяет ласковая весна с серебристо-белым настом, матово-белой коркой льда и талыми водами. И земля начинает принимать пополнение. Оленихи приносят оленят. Изредка — белых.
Рождение белого оленя всегда было радостным событием. Наверное, белые олени тоже от Бога. И обычно их вручали Верховному Отцу или его сыновьям и дочерям. Таких оленей, если в стаде достаточно было ездовых, в нарту не запрягали. Они жили, украшая жизнь, дом и пастбище. Бывало, белые олени проживали долгую жизнь. А потом, исполнив священный обряд, вручали души белых оленей их Верховному Хозяину, а белошерстные шубы животных водружали на самой верхушке высокой сосны святого места. Если возникала необходимость, то белыми тканями заменяли белошерстные, а из них создавали белые одежды. И они еще долго оберегали от всяких невзгод человека, который ходил в та-ком одеянии. Обычно это были князья, богатыри, шаманы, старцы и просто мудрые люди.
19
Речь идет о Л. Д. Троцком, который в 1906 году по пути на место ссылки на оленьей упряжке бежал из Березова, перевалил через Урал и затем уехал за границу.