Жалея сиротку, Майыс кормила ее первой, пока круглощекий сын дожидался своей очереди, чмокая рядом соском, отрезанным с лошадиного вымени, прокипяченным и натянутым на бутылочку с подслащенной водой. Резиновую соску достать было невозможно.
По дороге к примыкающему к поселку колхозу, где жила семья Майыс, Мария бездумно повторяла ее имя с ударением на первом слоге, второй произносился с легкой якутской редукцией, смягчающей грубоватую букву «ы». Получались звуки, напоминающие звон тугих молочных струй о цинковый подойник: «Майы-ис, Майи-ис». Так Мария и стала называть выручившую ее женщину — с якутским произношением: Майис.
Она несла благодетельнице серебряную ложку — последнюю из столового гарнитура, подаренного некогда младшей сестрой Хаима Сарой — единственной из обширной родни Готлибов, кто по молодости лет с изящной деликатностью отнесся к ее вторжению в семейную чистокровность. Все другие ценные вещи, которые удалось захватить с собой в памятную ночь сборов при выезде из Литвы, обменяли на еду и дрова еще в рыбацком поселке.
Лежа «вальтом» с сыном Майис в берестяной люльке, дочка тихо посапывала, закутанная в «сталинскую» пеленку. Чувствуя виноватую признательность, Мария отметила, что края розовой фланели аккуратно обметаны.
Майис захлопотала возле стола, щедрыми кусками наломала якутскую лепешку-лабырык, нарезала в деревянное блюдо тонкие пластинки мороженой жеребячьей печени:
— Чай пей будем!
Степан что-то мастерил в углу и приветливо улыбался женщинам.
Мария привыкла к строганине на промысле: припрятанную и с риском для жизни принесенную домой рыбу во избежание разоблачения и для профилактики цинги не варили, ели сырой. Белая рыбья плоть пахла с мороза огурцовой свежестью, а тут было нечто другое, темное и на вид не очень аппетитное, насыщенное железистым, нутряным запахом крови.
— Есь, есь, нету бойся, — угощала хозяйка, угадавшая сомнения гостьи. — Кулунчак хоросо, кулунчак скуснай!
Помедлив, Мария с опаской положила в рот тающую в пальцах коричневую стружку. На вкус печень оказалась чуть сладковатой и чем-то ностальгически напомнила сочную мякоть маринованного говяжьего языка.
— Вкусно, — подтвердила Мария. И похвалила, откусив от лепешки: — Это тоже вкусно. Как вы их печете?
Майис беспомощно взглянула на мужа. Мария повторила вопрос.
— Я — нет, — покачал головой Степан. — Майис делает.
— Научите меня?
— Я не могу, — снова ответил он, — Майис мозет.
— Так я ее и спрашиваю, — удивилась Мария.
— Почему тогда обоим сказала?
Кое-как Мария разобралась, в чем дело. Оказывается, в якутском языке нет официального обращения. Независимо от возраста и степени отношений все демократично обращаются друг к другу на «ты».
Немилосердная тарабарщина Майис не мешала общению и даже придавала ему некий колорит. По тому, что слов в ее русском словаре заметно прибавилось, Мария поняла: Майис потрудилась их выучить. Женщины разговорились. Удивляясь тому, что слезы уже не саднят, а облегчают сердце, Мария вспоминала, каким улыбчивым был ее Хаим, как всегда, старался сделать их жизнь хоть чуть-чуть легче. Майис рассказала о долгом ожидании ребенка. Супруги, оказывается, начали было понемногу смиряться, что детей не будет, и тут кто-то из знакомых посоветовал ей сходить к одному старику-шаману.
— Оюн-огонер. Стапан узнабай, ругайся, — шепнула она, опасливо оглянувшись на мужа.
Старик дал Майис какую-то травку и велел пить каждый день перед сном. А через год она понесла. Теперь Степан счастлив и совсем не сердится за то, что жена ходила к шаману, только не разрешает напоминать ему об этом, ведь он коммунист.
Майис сообщила, что сумела договориться насчет молока со знакомыми людьми, у которых чудом сохранилась дойная корова. Совсем недорого, всего пять рублей за литр, а на рынке дерут больше двадцати. Мария чуть не вскрикнула от радости: она уже устала ломать голову над тем, чем будет кормить своего ребенка.
Но на этом сюрпризы не исчерпались. Майис приготовила девочке приданое: берестяной рожок для кормления и пять бесценных по уникальным свойствам подгузников — лоскуты тонко выделанной, насыщенной жиром жеребячьей шкуры. Они почти не впитывали влаги, моментально высыхали, быстро вычищались и не требовали стирки. Подарила Майис и бутылочку с лошадиным соском.