- Так, братцы, отведём в камеру, найдите ему где-нибудь портки и подштанники. - Штаны-то не только мокрые, он же теперь всю тюрьму завоняет...
*
Далеко не каждый вечер у Бориса Александровича Энгельгардта был таким насыщенным и эмоциональным. Сначала пришлось разбираться с заграничными "друзьями", двое из которых вообразили, что Россия ничем не отличается от какой-нибудь индейской резервации и что любую бабу можно безнаказанно повалять на лавке. Но как только он прибыл на место "тайной вечери", злость на новых подчинённых и досада за закономерно последовавшее опоздание сменились искренней благодарностью Всевышнему за непредвиденную задержку. Правда, с некоторой примесью страха...
В доме не было никого. И там явно произошло что-то, не совсем поддающееся объяснению. Разбросанная мебель, гильзы на полу, оброненный кем-то портсигар... Во флигеле, где должен был размещаться отряд американских боевиков, картина была ужасающей. Внутри были только трупы. Свежие, ещё не успевшие хоть сколько-нибудь остыть. Судя по следам и разбросанным гильзам, их расстреляли через окна, а потом вошли внутрь и добили раненых, прострелив головы всем без исключения.
В гараже сиротливо стояли испорченные броневики, на которые, признаться, Борис Александрович рассчитывал, но... Не хватало проводов зажигания, орудийного замка и отсутствовали жизненно необходимые им сейчас пулемёты со столь же драгоценным запасом патронов. Кто мог сделать такое - Борис Александрович мог только догадываться. На секунду им овладела паника, но, всё же, он смог отогнать прочь ненужные и вредные эмоции. Да, они понесли определённые потери, ещё даже не начав бой. Но лишиться двух бронеавтомобилей и десятка опытных бойцов - это не значит потерпеть поражение. В его распоряжении еще достаточно сил и, самое главное, - вчера была достигнута договорённость с начальником Михайловского артиллерийского училища о совместных действиях. Доселе колебавшийся генерал Леонтовский, воодушевившийся беседой "на самом верху", обещал подать условный сигнал и вывести группу офицеров и юнкеров, чтобы ударить в спину пикету на мосту. Да и у самого Энгельгардта в активе имелись восемь броневиков и личный "батальон". Около трёх сотен наёмников, разагитированных солдат, не желающих возвращаться на фронт "выздоравливающих" из госпиталей, пойманных дезертиров и прочего людского материала. Прорвавшись через Литейный мост, они возьмут штурмом "Кресты", освободив сидящих там и раздав им оружие из захваченного к тому времени Арсенала. Тот же Леонтовский обещал передать в его, Энгельгардта, распоряжение батарею училищных орудий, правда, без боекомплекта. Но в результате неимоверных усилий полученные два десятка трёхдюймовых снарядов уже лежали в ящиках в одном из грузовых авто. Сколь бы ни была многочисленной охрана тюрьмы и оружейных складов, пушкам им противопоставить будет нечего.
Борис Александрович жестом подозвал поближе своего "ординарца", финна Тойво Вялсяйнена, примкнувшего к "американцам" в одном из кабаков Стокгольма ещё по пути сюда:
- Возьми троих и приберитесь здесь. В гараже должен быть бензин. Потом догоняйте нас, пора выдвигаться.
Обманчиво невозмутимый финн кивнул головой и отошёл к группе, стоявшей неподалёку и, видимо, обсуждавшей только что увиденное. А бывший депутат Госдумы и полковник Генерального штаба Энгельгардт двинулся навстречу своей судьбе...
*
Александр Анненский, юнкер Михайловского артиллерийского училища сидел в курилке и бездумно смотрел в пустоту сквозь дым папиросы. Даже сегодняшние ошеломляющие события - арест начальника училища генерал-майора Леонтовского, командира 1-й батареи полковника Невядомского и ещё нескольких офицеров, который обсуждался во всех классах, дортуарах и курилках, оставил его совершенно безразличным. Два дня назад жизнь совершила крутой поворот, из-за которого он стал отверженным...
- Не помешаю, юнкер? - Саша рефлекторно попытался встать перед вошедшим в курилку незнакомым прапорщиком. - Да не тянитесь, не на плацу.
Прапорщик достал из воронёного портсигара папиросу, раскурил её и только тогда с интересом посмотрел на юношу.
- Чего пригорюнился, парень? Случилось чего? - И речь, и внешний вид выдавали в нём выходца из нижних чинов, а два солдатских Георгиевских креста и одноимённая медаль ясно указывали на способ производства в офицеры.
Саша хотел ответить что-то нейтральное и тем самым избавиться от внимания назойливого собеседника, но в глаза ему бросилась ранее незамеченная буква "Н" под императорской короной и ниже - шифр "ОН" на погонах. 1-й отдельный Её Императорского Высочества Великой княжны Ольги Николаевны Нарочанский батальон!!!.. Тот самый, о котором сложено множество легенд, одна другой неправдоподобней, но всё, что рассказывают - истинная правда!..
- Вы ведь с самого утра здесь? Скажите, если можно, конечно,.. за что арестовали?..
- Начальство ваше? - Хитро усмехнулся прапорщик. - Да никто его не арестовывал. Знаете же, что генералов только по Высочайшему указу можно... Просто пригласили их побеседовать...
Саша не сомневался, что его собеседник просто ломает комедию, не желая раскрывать какие-то свои секреты. Пригласили! Как же!.. Так не приглашают! И под конвоем не везут по городу. А солдат в том конвое ему удалось вблизи повидать. Сразу видно не тыловых, не новобранцев, а бывалых и опытных фронтовиков. Которые себя называли почему-то...
- А почему солдат "янычарами" называли? - Вопрос сорвался с языка неожиданно.
- Потому, что это - наша пешая штурмовая рота. - Собеседник выпускает клубы дыма и улыбается. - Их ротный командир так придумал.
- А кто ещё есть?..
- Ох и любопытный ты, парень!.. - Прапорщик весело смотрит на юнкера. - Да не менжуйся, секретов я тебе всё одно рассказывать не буду... А вот загадку загадаю. Есть у нас ещё "кентавры" и "призраки". Как думаешь, кто такие?.. Не знаешь?.. Подсказывать не буду.
- А Вы сами как называетесь? - Решил схитрить Саша.
- Да ты и слова такого не знаешь. И я допрежь не знал, пока батальонный нас так не стал называть... "Громозеки" мы.
- А... А кто это?
- А это такие чудища многорукие, и в каждой руке по пулемёту, или по винтовке. А то и из пушки с рук могут стрелять. Нам Командир тогда нарисовал, как они выглядят по его мнению. Мы чуть животы от смеха не надорвали... Так, "зорю" слышал? Тогда почему ещё здесь?..
- Господин прапорщик!.. А можно я после отбоя приду? Всё равно спать не хочется.
- А дежурный?
- Не увидит никто... Мне б хоть с кем-то поговорить за два дня...- Мне батарея бойкот объявила... - Саша неожиданно для себя признался в своём горе.
- ... Ладно, юнкер, беги, а то опоздаешь... - Прапорщик мгновенно стал серьёзным. - А потом, коль не спится, приходи. Правое крыло, третий этаж, класс там какой-то. Спросишь прапорщика Ермошина, позывной "Кот". Всё! Бегом марш!..
После отбоя прошло полчаса, которые, наверное, были самыми долгими в его жизни. Наконец Саша поднялся и, стараясь не шуметь, выскользнул из дортуара. Через десять минут, никем не замеченный, он зашёл в класс, где рядом с каким-то странным агрегатом, накрытом шинелью, сидели давешний прапорщик Ермошин и двое солдат. То, что это была не вся команда, юнкер понял только тогда, когда из-за его спины бесшумно вышел ещё один солдат:
- Всё тихо, никого.
- Так, хлопцы, ружьё не трогать, ещё раз полить петли маслом и проверить, как открываются окна. Я - в курилке, поговорить вон человек пришёл.
- А если попрутся?
- Нет, отмашку всё равно мы даём, рано ещё...
*
- В тот вечер мы впятером под командой поручика Спицына патрулировали улицы - в городе по вечерам было неспокойно из-за сбежавших уголовников. А начальник училища разрешил выставлять только один патруль...
Мы уже прошли тот злополучный доходный дом, когда сзади посыпалось стекло и кто-то закричал "Помогите!"... Голос был детский... Поручик не растерялся и тут же отправил троих, в том числе и меня, к чёрному ходу. Развернуться и забежать во двор было делом нескольких секунд. И как раз вовремя, из подъезда прямо на нас выскочили две фигуры. Один в грязной шинели без погон, другой в каком-то полушубке...