Она теснит меня и проходит внутрь. Бросает пакеты из супермаркета и снимает пальто, сапожки, шапочку. Встряхивает блестящими волосами и сияет, сияет, аж глазам больно.
— Ты умывайся, умывайся, давай. Халат натягивай. А я пока чай заварю, завтрак приготовлю.
Не подруга у меня, а золото! Пока я умывалась успела растрогаться чуть ли не до слёз. Рано расслабилась.
— Ну, а теперь давай, рассказывай! — приказывает моё «золото» и пальцем на табурет указывает. Чашку со слоником подвигает. Бутерброды.
— Что рассказывать? — прячу глаза в кружке и грею руки о её горячие бока.
— Вот только обманывать не надо, ладно? Я ж тебя вижу насквозь, Лен. Я вообще думала тебя с мужиком застукать. Думала, порадуюсь. Но нет так нет. Но что-то есть, я чувствую!
И я решаюсь. Я всё равно собиралась ей всё рассказать.
— Только не кричи сразу, ладно? — поднимаю глаза и словно в прорубь ныряю головой.
— А я и не кричу, — пожимает Инна плечами.
— Вот и не кричи.
— Да не кричу я! — повышает она голос. — Что ты натворила, а? — и за сердце хватается.
— Ничего такого. Я с мужчиной познакомилась. На сайте знакомств.
— Та-а-ак, — тянет подруга и руки у неё непроизвольно в боки встают. Коронный жест, который не вытравить и не победить. — Ты ж говорила, удалила всё. Сказала — до свиданья, чмошники? Мы ж с тобой договаривались вроде? Что поэкспериментировала ты и ладно, хватит.
— А я и удалила. Везде. На одном вот… он пришёл.
— Кто — он?
— Анри.
У Инки лицо становится — словами не описать. И пока она дар речи потеряла, я спешу вывалить всё на её прекрасную голову.
— Он француз, живёт во Франции. Мы общаемся с ним почти два месяца. А вчера говорили по скайпу. Впервые. Представляешь?
— И как ты с ним говорила и общалась? С переводчиком, что ли? Или на пальцах? Или систему жестов выучила?
— А он по-русски хорошо. И пишет, и говорит.
И тут она захохотала. Ржала бессовестно, до слёз.
— Ой, Лен. Ну ты наивная и доверчивая — это все знают. Но это ж и ежу понятно: дурит он голову. Небось альфонс какой-то. Квартиру твою отжать мечтает. Представляется французом. Как ещё письмо счастья тебе не прислал по почте, что, мол, наследство тебе в миллионы отошло? Только деньги заплати на судовые издержки. Господи, таких, как ты, уже не существует. Вымерли, как динозавры. А ты у меня всем веришь, добрая.
— Ну, перестань, Инн. Ну почему в каждом человеке ты хочешь видеть только плохие черты? Он… настоящий. Добрый. Глаза у него хорошие. Он умный, Инн. Мама у него русская. Поэтому он так хорошо язык знает.
— Ну, да. А папа — турецко-подданный. Как у Остапа Бендера.
— Почему турецко? — обижаюсь я. — Француз у него папа.
Инна смотрит на меня с жалостью. Головой качает.
— А как вы общались, говоришь? По скайпу? А номерок телефона он своего французского почему не дал? Сейчас, дорогая моя, есть лучшие варианты общения. По вотсапу, например, или по вайберу. Но нет же, по скайпу! А всё почему? Чую я: дурит он тебя со страшной силой, Лен!
Так и знала, что она всё испортит. Разрушит мой замок из песка. Мечты мои растопчет безжалостно. Надо было ничего не говорить ей!
Слёзы текут по щекам. Капают в чай. Немного соли в остывший напиток. И горечи, которую трудно смыть…
— Ну, показывай своего француза, что ли, — бормочет Инна примирительно. — Вдруг и правда того — принц?..
С небес на землю и обратно. Как на крутых аттракционах. Но чего я хотела, собственно? Она такая, и этого не исправить. Здоровый скептицизм. А я, может, и правда ошибаюсь…
Глава 7
Ни за что не попрошу у него телефон. Ни за что. Не смогу. Не получится. Подозревать можно сколько угодно и не верить тоже. Но шпионить или клянчить — не моё.
Инне я этого, конечно, не сказала. И вмешиваться не разрешила.
— Мы пока просто общаемся, — объяснила я ей. — Может, вряд ли и встретимся, если он действительно француз. Дай мне побыть в розовых очках. Пусть это продлится… сколько возможно.
— Это ж больно как, Лен, — грустит моя подруга. Тоскует, сидя рядом со мной. Мы уже и кашу гречневую сварили, и котлет нажарили. Обедаем. Доедаем Инкины салаты — она их из дома принесла. Врушка моя. Собиралась ко мне. А магазином прикрывалась. Любопытной Варваре нос оторвали, но я своей подружке отрывать ничего не буду. Она любит меня и желает только счастья. — Ты в него влюбилась, что ли? — заглядывает пытливо в глаза.
— Не знаю, — отвечаю честно. — Сложно объяснить чувства, когда человек — по ту сторону экрана. Вот, с пятёркой нашей, помнишь? Все хорошие, как на подбор. Вежливые. Общались, стихи писали. А встретились — и полезли тараканы, одни жирнее других. То не так, это не эдак. И тут то же самое. Мне… хорошо с ним. Легко. Уютно. Ни с кем так не было. Он общается охотно, говорит, что скучает. И почему-то хочется верить. Но разве узнать, какой у него характер? Тихий он или буйный. Почему один до сих пор? Ему тридцать пять.