— Та-а-ак, — прозорливо тянет она. — А ну марш на кухню! — командует таким тоном, что я плетусь, подчиняясь её напору. Инка пыхтит в прихожей, снимая пальто и сапоги. — Что, приложило тебя французом твоим?
Она уже рядом. Не злорадничает. Жалостливо так вопрошает. И меня прорывает. Слёзы градом. И губы в пляс идут.
— Ну-ну, — обнимает меня за плечи подруга. — Перестань. Или нет, лучше поплачь. Со слезами тяжесть уходит. Отпустишь на волю, глядишь, уплывёт чемодан без ручки. А то мыслимое ли это дело — тянуть на себе груз? Что, звонить перестал?
Я отрицательно мотаю головой.
— Встретились, что ли?
Я киваю жалко.
— Ну и как?
И тут я в голос реву, захлёбываясь.
Читай на Книгоед.нет
Инка чайник ставит, в холодильник лезет. Ругается сквозь зубы, понимая, что у меня там не только мышь повесилась, но и тараканы.
— Не жрёшь ничего, понятно. Хорошо я запасливая. Сейчас.
Она выбегает из кухни и возвращается с пакетом.
— Чёрт, банку расколотила! — улыбается радостно, словно ей там кило золота подкинули. — Ну и фиг с ней, огурчики не испортились от этого. Сейчас я помою, стёкла выкину, всё будет зашибись!
И пока она хлопочет, на стол накрывает, бутерброды делает, я постепенно вываливаю ей всё.
— Не предохранялась? — Инка у меня прямая, как дверь. Я головой мотнула. — Ясно. Как всегда. Пар поднялся, крышечку снесло. Ладно, мать, не горюй. Ну, прилетел, улетел, а нам дальше жить. Если улетал-то.
— Да улетал, Инн. Не делают у нас таких.
— Ой, да у нас ещё лучше делают, — машет подруга раздражённо рукой. — Привыкли, понимаешь, иностранщине этой поклоняться, а дома своих — завались! Всяких! И бизнесмены есть, и владельцы ресторанов! И с виноградниками имеются, если поискать. И морально посильнее будут этих французишек. А то разок попробовал и слинял. Испужался, что ли. Нежный нарцисс, к морозам нашим непривыкший.
— Не надо, Инн, — мне так больно, что даже её успокоения не помогут сейчас.
— Ладно-ладно, ты ешь давай, а я уберу у тебя, пылесосом пройдусь, а то ты тут пылью заросла, мать.
— Не надо, я сама. Потом, — пытаюсь отмахнуться, но кто меня слушает? А еда так вкусно пахнет. Я ведь и не ела ничего почти, поэтому набрасываюсь на бутерброды с жадностью оголодавшей кошки.
— Вот и правильно, вот и молодец, — гладит Инна меня по плечу и отправляется порядок наводить. Она такая. Деятельная. А у меня упадок сил сейчас. Руки ни на что не поднимаются.
Чай она мне сладкий сделала. Вкусно. Давно не пила сладкий чай. Становится сытно, и снова хочется спать. Но уже просто спать, а не прятаться от реальности. Нужно выныривать, — думаю лениво. Удалить всё с сайта, контакты почистить. Письма выбросить. Раз уж так получилось. Спрашивать и навязываться не буду. Переживу. А там, может, всё и наладится само по себе.
— Лен! — у Инны лицо… Я вскидываюсь. Меня словно молния пронзает.
— Что? — почему-то становится страшно. — Ты что, поранилась? Током ударило? Что случилось?
— Лен, а ты это видела? — спрашивает она меня и протягивает конверт. — Ты не подумай, я не читала… Я только смотрю — валяется под кроватью. Достала, он открытый. Заглянула, а там…
Я выхватываю конверт из её рук. Меня трясёт, словно я на электрический стул попала. Пальцы не держат, не могут справиться. Планируя, падает на пол билет на самолёт. Я слежу за ним в ступоре и не могу осознать. Не могу очнуться. Может, я снова сплю, и мне снится всё это?
— Лен, там ещё письмо, — тормошит меня Инна. — Почитай, что ли, что там.
Я вытаскиваю листок, исписанный летящим почерком, и отворачиваюсь к окну. Мне сейчас жизненно необходимо побыть наедине с письмом от Анри. Строчки пляшут перед глазами. Строчки шлют мне привет, а я слышу внутри себя его голос. Его замечательный голос.
«Элен, дорогая. Нет, Леночка моя.
Ты так сладко спишь, что я не хочу будить тебя. Целую твои волосы и щёки, но ты морщишь носик и тянешь на себя одеяло. Поспи, любовь моя, отдохни. Я даже рад этому. Вслух не всегда можно сказать то, что доверишь бумаге. Можно ляпнуть глупость и всё испортить. Произнести банальность и перечеркнуть важное.
У меня есть время, чтобы сказать тебе главное.
Я сразу понял, что это ты. Как только увидел. Влюбился в тебя. В твой образ, в волосы твои огненные, в тонкие черты лица.
Не знаю, что бы я делал, если бы ты оказалась другой. Но ты — именно такая, как надо. Всё ювелирно точно, будто специально созданный для меня шедевр. Всё в тебе для меня совершенно. Как надо. В самый раз.
Я хочу чтобы ты приехала ко мне на Рождество. Я познакомлю тебя с мамой и отцом, с братом и сестрой. Тебя ждут мои собаки — Тото и Шармель.