– Милая, в этой части света Лондон вас не защитит.
Стараясь унять лихорадочную дрожь – то ли тревоги, то ли возбуждения, – Саманта быстро осмотрелась. Несколько путешественников остановились и смотрели на них с любопытством, однако никто не спешил предложить ей помощь.
Черт, даже взглядом никто не выражал неодобрения этому грубияну! Впрочем, немного успокаивало то обстоятельство, что люди, смотревшие на них, по-видимому, не видели в ее положении ничего опасного.
Смерив незнакомца свирепым взглядом, Саманта уже открыла рот, собираясь издать пронзительный крик, – но тут он аккуратно поставил ее на платформу и проговорил:
– Признаюсь, мне не раз случалось становиться причиной женских криков, но исключительно криков радости и удовольствия.
Саманта поморщилась. Черт бы его побрал! От этой бесстыдной реплики внизу ее живота словно что-то взорвалось, и она забыла все те едкие и совершенно справедливые слова, которые приготовилась высказать в его адрес.
На долгий, долгий миг он задержал ее в объятиях, потом наконец отпустил. И Саманта мгновенно ощутила, что уже скучает по этим широким ладоням на своей затянутой в корсет талии. И еще казалось, что красивый незнакомец оставил на ней отпечатки, которые не скоро сотрутся…
Поспешно выбросив из головы эту мысль, Саманта подобрала юбки и быстро отошла на несколько шагов – подальше от него.
Однако расстояние создавало новую проблему. Теперь она видела незнакомца во весь рост – в полном великолепии. И от этой картины снова лишилась дара речи.
Саманта крепко зажмурилась, она отчаянно пыталась найти объяснение этому внезапному и неоправданному влечению. Нет в этом человеке ничего особенного! Просто она голодна, устала после долгой дороги, страшно измучена своими тревогами…
И совсем одна.
Она проехала на поезде через все Соединенные Штаты, а в Филадельфии села на пароход. В плавании страдала от горя и от морской болезни. Почти все время плакала. А от роскошных деликатесов, которые полагались ей как Элисон Росс, богатой шотландской наследнице и пассажирке первого класса, ее выворачивало наизнанку.
При ней был чемодан с платьями и шелковая сумочка цвета красного вина, а в сумочке – новые документы и все необходимые бумаги.
В прежней жизни Саманте казалось глупым носить с собой дамскую сумочку. Но теперь в этом лоскуте шелка заключалась вся ее жизнь.
Вот только сумки больше нет…
Хотела бы она погрозить кулаком серым небесам и спросить, какие еще сюрпризы они ей приготовили, но понимала, что лучше не искушать судьбу.
Мало того что пропали документы! Саманта понятия не имела, чем и как подтвердить, что она – Элисон Росс.
Элисон обещала все подробно сообщить ей в письме и заверила, что постарается как можно быстрее прислать почтой еще кое-какие документы. После недолгого разговора в залитом кровью поезде Саманта знала лишь несколько имен и названий.
Эррадейл – семейное наследство. Земля и старый дом. И еще – Гэвин Сент-Джеймс, граф Торн, человек, который мечтал завладеть Эррадейлом.
Много раз он пытался купить у Элисон поместье. Делал самые заманчивые предложения. Она не отвечала. Наконец вместо очередного письма прислал постановление британского суда: поскольку ни Маккензи, ни Россы в течение многих лет в Эррадейле не живут, суд открывает дело по признанию поместья выморочным. И теперь, чтобы не потерять свое наследство, Элисон должна лично взять на себя управление поместьем на определенный период времени и привести его в порядок. Для этого она, отложив свадьбу с богатым женихом из Сан-Франциско, ехала сейчас на Восток.
– Я скорее съем свою шляпку, чем вернусь в Шотландию! – добавила наследница. – С детства там не была. После смерти отца мама вышла замуж за американца, мистера Делмонта, железнодорожного магната, и почти все детство я провела с ними в Америке. Денег у нас было столько, что об Эррадейле мама и не вспоминала. Как и я, она не хотела туда возвращаться – слишком много тягостных воспоминаний. К несчастью, два года назад она скончалась, и теперь вся ответственность на мне.
– Но если тебе это ранчо не нужно, то почему же ты не возьмешь за него деньги? – спросила Саманта. От тех сумм, что предлагал за землю граф Торн, у нее захватывало дух.
– Любому другому человеку я бы с удовольствием продала, – ответила Элисон. – Но я дала отцу клятву: пока Эррадейл-Росс в моих руках, им не завладеет никто из родичей лэрда Маккензи из Уэстер-Росса! Видишь ли, старый лэрд Хеймиш Маккензи убил моего отца.
– Понимаю… – кивнула Саманта. Да, такую клятву она могла понять.