Даже зная, что Похититель, по слухам недавно орудовавший в Лондоне, на самом деле не был настоящим злодеем, Оливия боялась. Лондон – большой опасный город. Там могли скрываться другие злые люди, способные украсть невинного ребенка. Ее невинного ребенка. Для матери маленького проказника осторожность никогда не лишнее.
– Я немного поговорю с твоим дядей. Можешь поиграть рядом, но так, чтобы я тебя видела.
– Мама, а можно мне завести щенка?
– Что? Нет, нельзя!
– Если бы у меня был щенок, он везде ходил бы со мной. И если бы ты захотела меня найти, он бы залаял.
– Но откуда бы он узнал?.. Просто побудь рядом, пока я говорю с твоим дядей.
– Небеса очень далеко. Не думаю, что он тебя услышит.
– О нет, он услышит, мой дорогой. Услышит сердцем. Сердца слышат то, что не могут слышать уши.
– Собачьи уши все слышат, и у ковбоев почти всегда есть собаки.
Ну что ты будешь делать?! Оставалось только покачать головой, сесть на скамью возле могилы и внутренне улыбнуться настойчивости сына. Возможно, в конце концов она подарит ему маленького щенка. Раздобыть ему ковбоя ей не под силу, но щенка – да, она могла бы это сделать.
– Здравствуй, Оливер, – тихо прошептала Оливия, глядя на крест, перед которым склонил колени ангел.
Даже сквозь все слои юбок она почувствовала озноб, исходивший от твердой холодной мраморной скамьи. Она немножко поговорит с братом, а потом отведет сына назад в карету, где так тепло и безопасно.
По правде, не стоило быть такой пугливой. Она сильнее… или, по крайней мере, была сильнее. Жизнь, точнее, поведение мужчин изменило ее. И брат, которого она пришла навестить, был одним из них.
Конечно, оставался еще Хит. Оливия доверяла своему младшему брату. Но он уплыл в Америку, и от этого она чувствовала себя, как никогда, беззащитной. До его возвращения с любой проблемой, которая может возникнуть в доме, придется разбираться ей.
– Ты оставил все в таком беспорядке, когда умер. Какое-то время я очень на тебя злилась. Но не волнуйся, я тебя простила. К тому же благодаря этим Макьюшам из Америки все удалось уладить. Наш брат сделал это с помощью женитьбы, которую ты планировал, как спасение наших финансов. Но он женился не на Мейделин, а на Клементине. Она спасла нас от нищеты. Не могу понять, почему ты считал, что твой приятель по колледжу достаточно опытен, чтобы управлять нашими капиталами. Ты знаешь, что к нам приходили кредиторы? Да, но, как сказала, я тебя простила, и не будем больше об этом. Сейчас дела идут достаточно хорошо. Правда, вся семья отплыла на отдых в Америку. И раз уж я сказала «вся», то, позволь, расскажу, как выросла наша семья…
Туман на этом кладбище был совсем иного сорта, чем тот, с которым Джо рос на просторах Вайоминга. Казалось, лондонскому туману полагалось быть более мягким и смирным, более городским, что ли. Но нет. Дома в Америке туман был свежим, прохладным и влажным, позволявшим свободно дышать. Эта ползучая мгла оказалась совсем другой. Она была желтоватой и, если вдыхать глубоко, вызывала кашель. Должно быть, она скрывала множество тайн.
– Наверняка так, я полагаю, – сказал он сэру Бристлу. Похожий на волка пес, трусивший рядом с ним, поднял голову и вильнул хвостом-метелкой. – Это же кладбище. – На которое он, пожалуй, не пошел бы, если бы здесь не упокоилась женщина, подарившая ему жизнь.
Шуршание и скрип гравия под ногами Джо, обутыми в поношенные кожаные сапоги, нарушали тишину раннего утра.
Читая имена на могильных камнях, он пытался представить образ своей матери. Но, как ни печально, ничего не выходило. Ему стало больно, что он не помнил, как она выглядела или хотя бы как пахла. Как звучал ее голос, когда она пела ему колыбельную. Джо знал лишь то, что рассказывал ему отец.
Мать была прелестной, как фарфоровая куколка, скорее ангел, чем женщина. Сердце отца разбилось, когда она умерла, не дожив месяца до рождения их второго сына. Но не от проблем с родами, как это иногда случается, а от болезни легких.
Бабушка Хэмптон обвинила в смерти своей дочери его отца. Если бы он не привез ее нежное дитя в такое сырое место, она не заболела бы. Именно из-за леди Хэмптон мать похоронили здесь, в Лондоне, а не в поместье отца около Грасмира.
Па всегда говорил, что ее горе сильнее, поэтому он позволил, чтобы его жену похоронили в Лондоне в надежде, что это хоть немного утешит бедную женщину.