Натали умыла и причесала Монику, надела на нее желтый комбинезон, свитер всех цветов радуги и, повязав голову платочком, отнесла девочку в кухню. Усадив ее на высокий стульчик, она отправилась на крыльцо за молоком. В душе теплилась слабая надежда, что в почтовом ящике окажется записка от Антуана, но там было пусто. Нахмурившись, она вернулась в кухню и включила радио, чтобы не пропустить последние известия и сводку происшествий.
Может, стоит еще раз обзвонить больницы? А потом она сообщит в полицию. Джеку Венделу легко советовать ей не волноваться! Ее муж не дает о себе знать почти целые сутки, а она должна делать вид, что ничего не случилось. Нет уж, пришло время волноваться, и волноваться сильно.
Пока Моника наслаждалась различными развлечениями, предоставляемыми ей тарелкой с овсянкой, Натали устроилась на уголке кухонного стола с телефоном и справочником и по второму кругу обзвонила отделения неотложной помощи, а затем принялась и за вовсе невероятные варианты.
Однако два часа беспрерывных поисков не дали результата. Тогда она попыталась вспомнить хотя бы одно имя, которое упоминал Антуан, — школьного приятеля или родственника, — любого, к кому можно было бы обратиться за помощью. Но он никогда не рассказывал о знакомых или друзьях, ограничиваясь описанием мест в Конго, где его родители владели фермой, и Браззавиля, где он получил специальность бухгалтера…
Трель дверного звонка ворвалась в ее мысли, заставив учащенно забиться сердце. Антуан?! У нее дрожали ноги, когда она бежала по холлу. Но силуэт за дверным стеклом принадлежал явно не Антуану, и она готова была поклясться, что и не полисмену. Она открыла дверь.
— Мистер Вендел… Э-э-э… Джек, входите, — прерывающимся голосом пригласила она, неосознанным жестом плотнее запахивая на груди халат.
Взгляд карих глаз вновь был жестким и подозрительным.
— Доброе утро, мадам Лемэр.
Джек приветствовал ее с подчеркнутой официальностью, резко контрастировавшей с едва уловимой непринужденностью, возникшей между ними вчера вечером. Он вошел, и в маленьком узком холле опять стало тесно. Натали закрыла за ним дверь.
— Насколько я понимаю, вы не слышали ничего нового о вашем муже со вчерашнего вечера?
— Нет. Э-э-э… Давайте пройдем в кухню. Моника завтракает, и мне не хотелось бы оставлять ее надолго одну.
Она пошла впереди, испытывая неловкость из-за того, что не успела причесаться и надеть что-нибудь более элегантное, чем халат.
— Прошу прощения за беспорядок, — торопливо проговорила Натали, отрывая кусок бумажного полотенца и вытирая брызги каши, каким-то образом долетевшие до середины большого соснового стола, загроможденного различными предметами.
— Не стоит беспокоиться, — сухо ответил Джек, скептически окидывая взглядом хаос, который неизбежен в доме, где все подчинено нуждам маленького ребенка.
Как, должно быть, все это отличается от чудесного упорядоченного мира, в котором он привык жить, подумала Натали, усмехнувшись про себя.
— Сварить вам чашечку кофе? — предложила она, стараясь выглядеть бесстрастной.
— Благодарю вас.
Моника, в течение нескольких секунд серьезно разглядывавшая Джека, видимо, решила, что он достоин доверия, и великодушно предложила ему вымазанную в каше ложку, которую он осторожно взял кончиками пальцев.
— Э-э-э… куда мне это деть?
— Ох, извините, ради Бога! Положите ее в посудомоечную машину — это рядом с раковиной. — Натали ногой отодвинула корзину с выстиранным накануне бельем, освобождая ему проход. — И, будьте добры, отправьте туда же тарелку, пока она не оказалась на полу.
Скривив губы в усмешке, он выполнил поручение.
— Что-нибудь еще?
Натали улыбнулась с извиняющимся видом. Вряд ли он привык убирать со стола за маленькими детьми.
— Кофе, к сожалению, могу предложить только растворимый. Кофеварка-то у меня есть, но Моника на прошлой неделе порвала все фильтры, а я никак не соберусь купить новые.
— Растворимый меня вполне устроит, — ответил он, убирая со стула стопку книжек с картинками.
Моника встревоженным взглядом проводила свои сокровища и подняла рев. Джек беспомощно уставился на книги.
— Чего она хочет?
— Дайте ей ту, с голубым бегемотом, — посоветовала Натали. — Нет, подождите! — Она оторвала еще один кусок полотенца и вытерла лицо и руки дочери. — Вот теперь девочка чистая. Можно покурноситься.