Изабель уставилась на меня.
– А если я приду к вам в эти выходные и приготовлю завтрак, ваша жена научит меня краситься?
– Научит, конечно, – удивленно ответил я.
Я забрал заказ. Мы сели у окна.
– Я очень хорошо готовлю, – пояснила Изабель, разворачивая фольгу. – Особенно французские тосты.
Поедая буррито, она рассказала, что провела ночь на берегу, куда пошла с серфером по прозвищу Гуфи и его друзьями из Бейкерсфилда.
– Такая холодрыга была. Мне пришлось спать рядом с каким-то вонючим парнем, которого звали Ди-Кей. Он весь обвешался ракушками, но я так замерзла, что мне было все равно.
– Что-то мне это совсем не кажется веселым, – заметил я. – Да и безопасным.
– Сначала было весело, потом – нет. Все кругом обдолбались. А у меня телефон сел. Мама недавно поменяла тарифный план, я даже еще новые номера запомнить не успела, так что позвонить с чужого телефона тоже был не вариант. А до ближайшего супермаркета дойти и правда опасно – по пляжу много всяких придурков ночью шатается. Утром я зашла в первое же попавшееся кафе, поставила телефон на зарядку, а там столько сообщений! Ну я и растерялась.
У меня сердце сжалось, когда я представил, что Изабель застряла ночью на пляже и не могла никому позвонить. Наверное, это я и имел в виду, когда говорил, что подростки сейчас инфантильнее, чем были мы в свое время. Мы-то запоминали телефоны родителей и свой домашний адрес еще до того, как начинали ходить в садик.
– Тебе правда нужно домой. Если не ради себя, то ради родителей. Хоть они и не ладят больше друг с другом, тебя-то они по-прежнему любят. Ты уже сама взрослая и понимаешь, что родители – тоже люди, и у них могут быть свои проблемы.
Изабель слушала молча, складывая пустую фольгу во все меньший по размеру прямоугольник.
– Я хорошо помню, как получил свой первый жизненный урок, – решился я наконец.
Подростки хорохорятся и окатывают вас презрением, но на самом деле они нуждаются в советах взрослых, ведь у тех больше мудрости и жизненного опыта. Потому-то их так и шокирует, когда взрослые ведут себя неправильно и выставляют свои недостатки и ошибки на всеобщее обозрение.
– Жизненный урок?
– Ну да, это когда случается что-то такое, что переворачивает тебе душу.
– Расскажите, – заинтересовалась Изабель.
– Когда мне было пятнадцать лет, у меня в жизни наступил сложный период. Я кое-что натворил, и мне хотелось исчезнуть. Я слонялся по городу, не зная, что теперь делать и куда податься, и случайно наткнулся на своего учителя английского языка. Странно было видеть его не в школе, не в пиджаке с галстуком, как обычно, а в джинсах и футболке. Вид у него был какой-то подавленный… Ну так вот, когда я написал тебе сообщение утром, я вспомнил своего учителя. Он тогда, наверное, тоже сразу понял, что я не просто так по городу брожу, и предложил угостить меня горячим шоколадом.
– Знакомо, – улыбнулась Изабель.
– Короче говоря, я рассказал ему о своих проблемах, а он не стал мне читать нотаций. Просто посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, иногда приходится возвращаться по сожженному мосту». И больше ничего. В понедельник в школе он про ту нашу встречу и не вспомнил, просто спросил: «Ну что, вернулся?» Я ответил, что да, а он кивнул и сказал, что тоже. Я забыл многое из того, что учил в школе, но эти слова помню всю жизнь.
Когда мы с Изабель шли ко мне в офис, у меня зазвонил сотовый.
– Мама, наверное? – спросила Изабель.
Я кивнул.
– Ладно, – кивнула она. – Давайте договоримся. Если ваша жена научит меня краситься в выходные, то я пойду домой.
– Заметано, – согласился я. – Но правда, дай родителям еще шанс.
– Постараюсь.
Я ответил на звонок.
– Мы уже идем, – сказал я. – Подъезжайте к моему офису.
Пока мы ждали маму Изабель, я написал Элис сообщение:
«Спрошу кое-что?»
«Давай, только быстро».
«Можешь показать Изабель, как ты раньше красилась?»
«Не вопрос».
К нам подъехал синий мини-фургон. Я открыл Изабель дверцу.
– В субботу в девять утра, – сказал я.
Потом через открытое окно автомобиля продиктовал адрес и спросил разрешения у мамы Изабель, которая крепко обнимала дочь. К моей огромной радости, Изабель обняла ее в ответ.
За всю неделю Элис не сказала ни слова о браслете, только иногда задумчиво проводила пальцами по его гладкой серебристой поверхности. На работу она теперь надевала блузки с длинными рукавами; впрочем, не исключено, что это было связано с холодной погодой. А дома – кстати, она стала приходить пораньше – сразу переодевалась в какой-нибудь кружевной халат или майку с пижамными штанами.