- Почему он тогда работает в вашей компании?
- Это папино решение. Думаю, ему стыдно, что он столько лет скрывал Грэма, игнорируя его. Правда, это не мешает ему постоянно третировать Грэма, так как он - постоянное напоминание о его измене. Будто это мой брат облажался, а не отец.
- Это ужасно, - сказал я мягко.
Она наблюдала за мной, как будто пытаясь верить моему сочувствию.
- Теперь мы все делаем вид, что мы одна большая счастливая семья. Мама презирает отца за измену, но отказывается подавать на развод, чтобы весь мир видел – каково это. Папа не уходит от нее, потому что слаб. Грэм просто пытается стать невидимкой.
- А ты?
Никс снова нахмурилась.
- Я? Просто делаю то, что от меня хотят. Всегда. Решаю все проблемы, которые они на меня вешают. Даже сейчас. Это у меня хорошо получается.
Я сразу вспомнил, как она говорила во сне. Тогда она бормотала как раз что-то подобное.
Жизнь, в которой приходится делать только то, что от тебя требуют. Эта та жизнь, от которой я всегда бежал. А Никс осталась.
Мы оба сломанные.
И какой путь лучше? Постоянно бежать, или становиться мучеником?
Поднявшись, она направилась в урне.
- Все растаяло. Я сейчас вернусь.
Даже сзади было заметно, как сильно напряжены ее плечи.
Как она справлялась со всем этим? У нас намного больше общего, чем я мог представить.
- Абрам, - сказал я, когда она села около меня снова.
- Что?
- Мое имя. Мой отец все еще зовет меня так, даже когда я постоянно повторяю ему, что ненавижу это. Он просто такой человек. Он хотел, чтобы я стал великим, сильным руководителем его компании. Но это не для меня. И никогда не было, - моя улыбка была холодной, как труп. – И он никогда не пытался скрывать свое разочарование.
Никс наморщила лоб, и я задавался вопросом, какие мысли крутились сейчас в ее прелестной головке.
- Это… поэтому ты… так себя ведешь?
Я не хотел, чтобы она видела меня таким. Я не какая-то жертва, чтобы подвергаться психоанализу. Улыбаясь так широко, как только мог, я вытянул ноги вперед, придавая себе беззаботный вид.
- Кто знает! Просто хотел поделиться с тобой историей своего имени. Пойдем, давай выберемся отсюда.
История. Ха. Называя себя Абелем, я лишь старался лишний раз достучаться до отца, требуя от него хоть раз выслушать меня. Ничего из того, что я делал за всю свою жизнь, никогда не было для него достаточно хорошо.
Но Никс ошибалась.
Последней каплей, приведшей меня к распущенному образу жизни, стало совсем другое.
Тот день в больнице навсегда отложился в моей памяти. Я не хотел вспоминать это снова. И единственный способ сбежать от осознания, насколько мир жесток - это постоянно хоронить себя в пульсирующей плоти и легко забывающихся лицах. Я не хотел ясности. Я хотел пить и трахаться.
Никаких забот.
Мой талант – срать на всё и всех.
Кроме Никс. С ней все было неправильно.
Она доказывала, что я – ущербный.
Когда мы вышли из торгового центра вместе, я чувствовал, что она смотрела на меня. А я не мог опустить взгляда и посмотреть на нее.
Потому что боялся, что увижу жалость в ее глазах.
- Глава Восьмая –
Никс
- Извините меня, мисс Холлоуэй…
Я знала, что человек обращался ко мне, но я была занята, таращась на особняк, возвышавшийся передо мной. Светлые колонны были драпированы белыми огнями, изящно постриженный кустарник рос вдоль всего пути до входа. Это был потрясающий дом.
Кому нужно такое огромное жилище?
Сзади проревел сигнал автомобиля, заставив меня подскочить.
- Мисс, - прокашлял камердинер. – Вы задерживаете остальных гостей, вам нужно выйти из автомобиля.
Вновь сосредотачиваясь, я подала ему руку в перчатке, позволив мужчине помочь мне покинуть машину. Морозный воздух пропах можжевельником, и сейчас его запах щекотал мои ноздри. Ну, вот я и здесь. Я была практически спокойна, но все равно чувствовала некоторое волнение.
Я хотела снова увидеть Абеля.
Он вел себя настолько странно, когда мы вышли из торгового центра. Он не смотрел на меня, а когда он говорил, то будто отсутствовал. Я пыталась убедить себя, что он вечно какой-то странный и отстраненный, но это не было так. В нем что-то изменилось, что-то было иначе. И почему после того, как я рассказала ему о своей семье, он решил снять свою пластиковую маску вечного весельчака?
Расстегивая тяжелое пальто с двойными пуговицами, которое я надевала, чтобы избежать холодных укусов зимы, я неуверенно двинулась к парадной двери. По полу стелился теплый ковер, будто предназначенный для кинозвезд.