— Возможно, он собирался сделать это, но в суматохе забыл.
— Неубедительно, — покачала головой Айрин.
— Подумай сама, есть ли какие-нибудь другие варианты.
— Тут ты права… Пожалуй, нет.
Сестры долго сидели в молчании, задумчиво глядя в сад сквозь распахнутое окно.
— Сказать тебе, что я думаю? — нарушила тишину Николь. И, не дождавшись от младшей сестры ответа, продолжила: — Смерть мужа этой женщины — не самоубийство. Разве не очевидно, что она сама признается в содеянном?
— Это невозможно, — прошептала Айрин.
— Айрин, ты должна понять. Дональд опасен. Возможно, он специально флиртовал то со мной, то с тобой, чтобы поссорить нас… Это его месть. Но возможно и другое: он хочет выведать, подозреваем ли мы что-нибудь. Не исключено, что он знает правду о том, что произошло.
— Он ничего не знает, — твердо сказала Айрин.
— Почему ты так уверена?
— Поговорим о другом. Ты считаешь, что отец и Синтия это сделали вместе? Неужели ты готова допустить, что папа способен на убийство?
— Я не знаю… раньше мне и в голову ничего подобного не приходило… но недавно меня вдруг осенило. И я испугалась… Пойми меня, Айрин, я просто чуть не сошла с ума. Прошу тебя, прочти эти письма еще раз. Неужели тебе все это не кажется подозрительным?
Айрин сидела в напряженной позе, стиснув руки. Даже несмотря на загар, было заметно, как она побледнела.
— Я несколько раз перечитала каждое письмо. Сейчас мне нечего тебе возразить, но я уверена, что ты ошибаешься.
На самом деле, она далеко не была уверена. Доводам Николь она могла противопоставить только свою безграничную веру в порядочность отца.
— Подумай о его внезапном отъезде… Больше он ведь здесь не появлялся, не так ли?
— Возможно, но…
«А что если Николь права? — ужаснулась Айрин. — Это действительно многое объясняет. Может быть, его попытки избежать контактов с дочерьми вызваны угрызениями совести, а не запретом Бэрил».
— Но как же полиция…
— Полиция не нашла этих писем, они даже не подозревали об их существовании. Графолог сразу подтвердил бы, кто их автор.
— Поэтому и вынесли вердикт о самоубийстве, — пробормотала Айрин.
— Конечно. Ведь все сходится один к одному, разве не так?
— Скажи, Николь… есть ли другие письма?
— Честно говоря, да… очень много. Я сама еще не все прочла.
— Дай мне остальные.
Николь нехотя достала пакет и протянула сестре. «Конечно, судя по почерку, это не член нашей семьи, а значит, Синтия, — думала Айрин, пробегая глазами мелкие строки, — но как-то эти письма не вяжутся с ее образом». Айрин видела Синтию Грэхем только в кино, но у нее сложилось определенное мнение об этой женщине. Что-то подсказывало Айрин, что кто угодно мог написать эти полубредовые письма, но только не эта сдержанная женщина с умными лукавыми глазами, которые могли согревать и ласкать, а могли и ранить собеседника. Николь права в одном — если принять эту гипотезу, то все происшедшее поддается разумному объяснению и становится на свои места. Тому, что Дональд в курсе всех событий, Айрин не верила. Он не искал встреч с ними, скорее, они сами были склонны докучать ему. А после того, как Дональд решился на поездку в Нью-Йорк, не было никаких причин сомневаться в его полнейшей неосведомленности. Может быть, его родители и хорошие актеры, но сам он абсолютно не умеет притворяться. Айрин уже поняла, насколько Дональд простодушен, несмотря на кажущуюся искушенность и сдержанные манеры.
— Я должна прочесть побольше и тогда, может быть, пойму что-нибудь… а сейчас у меня просто голова идет кругом.
— Ты не сердишься на меня? — спросила Николь.
— Конечно, нет. Ты правильно сделала, показав их мне.
— Но ты со мной несогласна?
— Пока не знаю… Наверно, я просто не хочу в это верить.
— Ты что, думаешь, я хочу? — Николь всхлипнула, как обиженный ребенок.
— Пойми, если бы была хоть какая-то зацепка, но так… Никого нельзя обвинять на основании подобных доказательств, — сказала Айрин. — Разве хоть раз эта женщина называет вещи своими именами, если допустить, что она убила мужа?
— Конечно, нигде прямо не говорится, но…
— Можно объяснить это осторожностью, но почему-то я уверена, Что автор этих писем не вполне нормален.
— У сумасшедших тоже есть своя логика.
— Я не говорю, что она сумасшедшая, но в тот момент была явно не в себе. В такие минуты люди меньше всего думают об осторожности и не подбирают слова.