– Ну, уточнили? – кипящим от возмущения голосом переспрашивает клиент.
– Будьте добры, назовите ваши реквизиты, номер договора и суть проблемы, – еще более ласково переспрашиваю я. Клиент отвечает еще раз все по второму кругу.
– Я Вася Иванов, ООО «Маслобойни Калинина», договор номер 322223, на стендах напротив главного супермаркета в Сыктывкаре написано «Молочница» вместо «Доярка». Мой бренд называется «Доярка».
– И что вы хотите? – спрашиваю я.
– Разобраться!
– Одну минуточку, – снова отключаюсь и пару минут полирую ногти я. Затем переключаю на любой внутренний номер. Что называется, на кого Бог пошлет. Если, например, сегодня пятое июня, я переключаю на внутренний номер 0506. Минут десять клиент и неопределенный сотрудник из какого-нибудь филиала выясняют, что их неправильно соединили, и они ничем не могут друг другу помочь. Сотрудник впервые слышит и о Доярке, и о Молочнице и о «Маслобойнях Калинина». Он вообще занимается сбором статистики и общественного мнения. А клиент, растеряв большую часть своего негодования, частенько уже не перезванивает. Но если даже и перезванивает, половина его возмущения уже потеряна. Тогда перехожу к плану «Б» и принимаюсь сочувствовать.
– Да, вы правы. Возмутительно! – повторяю его слова я.
– Недопустимо! Просто непрофессионально! – кричит мне он, уже не пытаясь найти истинного виновного.
– Совершенно непрофессионально! – киваю я.
– Что же делать? – выпустив весь пар, спрашивает клиент.
– Пишите жалобу, – советую я. Таким простым и неутомительным способом решается уйма конфликтов. Думаю, именно в этом и состоит профессионализм секретаря большой корпорации. Ну и в умении печатать бессмысленные докладные записки, статистические отчеты по центральному отделу и играть в Солитер или Косынку.
Последние служебные обязанности я исполняла с особенным профессионализмом. Но в этот понедельник мозги не были способны разложить даже самый простейший пасьянс, что не укрылось от бдительного ока Риммы.
– Плохо? – кивнула на экран с зашедшим в тупик карточным раскладом она.
– Очень, – кивнула я и попыталась сидя уснуть. Это у меня еще могло получиться, однако, не просыпаясь, отвечать на звонки я пока еще не умела. Жаль.
– Страдаешь? – прояснила мою мотивацию она.
– А то! – я не стала спорить.
– Что думаешь делать?
– Может, отравлюсь, – поделилась идеей я.
После этого Римма принялась бить в колокол и объявлять экстренный совет по спасению утопающей. То есть меня. Я была против, но сил сопротивляться ее агрессивному натиску у меня все равно не было. Поэтому вместо сытного и вкусного обеда я была вынуждена сидеть в центре круга из любвеобильных коллег по работе и выслушивать их советы. Коллег набралось аж пять штук. Во-первых, Римма, составляющая программы по исследованию тех или иных явлений рынка, душою вела войну против мужского свинства и шовинизма. Далее Таня Дронова, менеджер, ведущий переговоры с клиентами, которые пока еще думают о нас только хорошее. У нее было нежное лицо, но вполне стервоподобный взгляд на любовь. Анечка, очень способный маркетолог, еще больше меня и Римки страдала от лишнего веса и поэтому ненавидела всех мужчин. Лиля, заместитель начальника отдела, к мужчинам относилась вполне положительно, была замужем, имела любовника, но присоединилась к Стратегическому Совету в силу должностных полномочий. Она не могла пропустить ни одного важного события внутри нашего отдела статистики и маркетинга. И, наконец, Саша Селиванова, совершенно посторонняя нашей компании карьеристка, метившая на должность Лили, присоединилась к нам в поисках компромата на конкурентку и из чистого любопытства.
– Ты хоть понимаешь, что эти козлы не стоят твоих страданий?! – призвала меня к ответу Римма.
Белые начинают и выигрывают, вяло подумала я и попыталась сдаться сразу.
– Я понимаю. Я буду стараться выбросить их из головы.
– Не их, а именно этого твоего мормона! – уточнила Лиля, поскольку выбрасывать из головы всех мужиков она правильным не считала.
– Почему вы его мормоном называете? Это я просто так предположила, он этого вовсе и не утверждал! – уточнила я.
– Конечно – конечно, – кивнула Саша Селиванова. – Он просто развратный старый козел. Тебе лучше?
– Намного, – опустила голову я.
– Так, страдание и безделье – верный путь к гибели, – снова взяла инициативу в свои руки Римма. – Тебе нельзя оставаться одной.
– Мне что, к тебе подселиться? – ужаснулась я, представив, как много легче мне станет в Римкиной однушке, где пьет и матерится ее муж-автомеханик, а на кухне воет под гитару пятнадцатилетний сынок.
– Только не к Римме. После ее дома тебе захочется остаться старой девой навсегда, – усмехнулась Таня Дронова.
– А в этом нет ничего страшного, – покраснела пухлая Анечка. Ей было за сорок, но выглядела она, наверное, за пятьдесят, потому что при росте в сто шестьдесят сантиметров весила под центнер. Это обстоятельство вкупе с комплексом неполноценности мешало ей наладить какие бы то ни было отношения с мужчинами. Оставалось одно. Делать вид, что одиночество – именно то, что ей нужно для счастья. Хотя я лично не видела человека столь легкого и покладистого, как Анечка. Ей бы родить пятерых малышей, нянчиться с ними, пока они не обеспечат ей табунчик внуков, и при этом кормить ароматными пирогами всех, кто завернет в ее гостеприимный дом.
– Ну конечно, ничего страшного. Это просто катастрофа! – фыркнула Римма, благоразумно оставив в покое тему моего переезда.
– Мужчины не обращают внимания на неудачниц, готовых на все по первому требованию. Вот у меня нет никаких проблем с личной жизнью, – встряла громкая Селиванова, а я в очередной раз порадовалась, что она не является моей близкой подругой. По-моему, ее интересовало только собственное великолепие, а на чувства и проблемы окружающих было наплевать.
– У тебя их и быть не может, – брезгливо сморщила веснушчатый носик Таня. – Откуда у тебя сердце? Ты ради себя любимой по головам пойдешь.
– Ты просто завидуешь, – тоном уверенного в своей правоте удава отмахнулась Саша.
Повисла тяжелая пауза, в процессе которой каждая из присутствующих помянула Селиванову про себя недобрым матерным словом.
– Так, хорош сопли распускать. Надо составить план действий, – сказала Римма, посмотрев на часы. – А то обед кончится.
– Чтобы составить план действий, надо понять, какова цель! – вставила умница Аня. – У тебя какая цель? Ты замуж хочешь?
– Нет, – замахала головой я.
На самом деле у меня лично целей не было вообще. Когда-то я мечтала о настоящей любви, но после моего мормонистого ловеласа не очень в нее верила, а уж строить конкретные планы вообще было не в духе моего характера. Однажды я, правда, составила один план. Я была тогда повернута на кармическом законе бытия и всячески стремилась очистить от груза вековых грехов свою личную карму. Первым пунктом генеральной уборки кармы было «Простить всех обидчиков и попросить прощения у всех обиженных». Обидчиков я насчитала около трех. Матушку, Наташку намбер ту (за то, что ее братец вечно разносил обо мне сплетни, хотя, кстати, было бы логичнее заявить в обидчики его самого) и братца Ромку собственной персоной. А вот с обиженными было сложнее. Я точно знала, что всех не упомню. Поэтому я подумала и решила просить прощение оптом, у всех сразу. Наверное, все-таки это было неправильно. Но с первым пунктом я кое-как разгреблась, а вот на втором пункте срезалась. Казалось бы, чего сложного. Всего-то и надо было, что заказать молебен за всех умерших родственников. Как сейчас помню, я пошла в храм неподалеку от Проспекта Вернадского, который знающие люди рекомендовали как «благодатный». Там я отстояла сумасшедшую очередь за свечками, потом под злобное ворчание старушек в очереди писала имена всех умерших родственников, которых могла вспомнить. Память в условиях внешнего противодействия начала подводить. А когда меня спросили, все ли умершие были крещеными, я окончательно растерялась. Часть умерших была мне знакома понаслышке, некоторые всю жизнь прожили при атеистическом Советском Союзе. Сказать точно, кто был крещен, а кто нет, я не могла. Меня обругали, посоветовали ограничиться свечкой около… не помню, какого-то квадратного стола. И сказали, что мне надо каяться в своих грехах, не переставая. И что даже это вряд ли мне поможет. Мне показалось, будто на меня набросилась стая черных ворон в обличии пенсионерок с перекошенными от злости лицами. В общем, я поняла, что православный храм – это их территория, их прайд. Вернусь туда сразу после торжественного выхода на пенсию. А пока буду лучше играть в буддистскую игру самопознания. Говорят, она тоже очищает карму, а кроме этого она весьма увлекательна.