Жест выходит интимным, и меня передергивает. Я отдаю все силы, чтобы затормозить и попытаться вывернуться, но вместо этого лишь царапаю каблуками паркет. Он слишком сильный, и он напоминает робота сейчас. Получил задание и выполняет его любой ценой.
— Прошлая наша беседа, я вижу, забылась, — кидает он холодным тоном, затаскивая меня в стальную кабинку лифта. — Имя мое помнишь, а уроки выживания забыла. Я же объяснял, как нужно себя вести, чтобы не нажить бед.
— Ты и есть беда. Даже хуже…
Я вырываюсь и забиваюсь в угол кабины.
— Нет, крошка, сейчас я всего лишь неприятный мужик. А вот бедой по твою душу я стану, если продолжишь испытывать мое терпение.
Я молча смотрю на него и пропитываюсь его логикой как ядом. Он не верит, что я могу что-то значить в их мире и относится ко мне как к мусору. Для таких, как он, значение имеет только сила. Деньги и влияние. Все то, что было у Лаврова.
Есть у Чертова.
— Мать твою, ты когда-то успела поцарапать меня, — он присвистывает.
Поднимает ладонь и разглядывает свежую царапину. Я сама не заметила, когда успела поранить его. Смотрится пустяково, но он кривится так, словно я нанесла ему увечье.
— Потом сочтемся, — с явным подтекстом добавляет он. — Выглядишь, как малышка, которая умеет залечивать мужские раны. За что-то же Лавров выбрал тебя.
Он опускает взгляд на вырез моей блузки.
Больше всего меня пугает его “потом”. Сердце выстукивает это слово по слогам снова и снова. Когда “потом”? Когда Чертов потеряет ко мне интерес и рядом со мной не останется охраны? И что он сделает? Снова приедет ко мне…
— Твой этаж.
Охранник указывает на створки, которые разъезжаются в стороны. Он не отходит, предлагая мне протиснуться мимо него.
— Президентский люкс не обещаю, но разузнаю, — с усмешкой добавляет он на прощание.
Глава 4
Утро следующего дня приходит хлопком двери.
Я резко распахиваю глаза, пытаясь понять, какой сейчас час. Потом сажусь в кровати, подпирая бархатную спинку и собирая одеяло воздушным облаком. Слава богу, я не стала раздеваться! Я вообще провела ночь, как плохой сторож. То отключалась, то просыпалась, то прислушивалась к вымышленным шорохам.
— Мне не нужно обслуживание, — произношу громко.
Пусть это будет уборщица. Или менеджер, который вернулся поговорить, каким чудесным человеком был мой погибший муж. Уж лучше он, чем люди юриста.
Но мне никто не отвечает. При этом я слышу шаги, теперь они отдаляются от меня. Уверенные и явно мужские, они направляются в другой конец президентского люкса. В отеле все-таки нашелся номер побольше, меня переселили в него вчера вечером.
— Да кто там?!
Я порывисто поднимаюсь с кровати. Едва не падаю обратно, запутавшись в одеяле, но каким-то чудом ловлю равновесие в последний момент. Спускаюсь на пол и оглядываюсь по сторонам. В руки просится предмет потяжелее, хотя разум сразу же выносит вердикт, что это глупая затея.
— … позвони Короткову, — из дальней комнаты приходит мужской голос. — Поставь его в известность. У меня нет времени с ним разговаривать.
Это же его голос?
Это же…
Сгусток напряжения бьет наотмашь по центру груди. Я чувствую, как он скручивается в тугой клубок из колючей проволоки, и царапает меня изнутри с каждым вдохом. Теперь в руки просится другое. Просится перекреститься.
Я крадусь на цыпочках, приближаясь к двойным дверям. Они выводят к гостиной, а за ней располагается кабинет. Мне кажется, что звуки идут именно из него.
— Боже, Таня, только не глупи, — заклинаю саму себя. — Ты же умеешь быть осторожной.
Я обхватываю ручку одной двери и осторожно приоткрываю ее. Гостиная встречает нетронутым лоском. Я вчера провела в ней всего минуту, успела только вырубить телевизор, который включился автоматически, когда я вошла в номер. Я сразу ушла в спальню, зная, что мне понадобится долгая медитация, чтобы уснуть.
— Волгоград, — мужчина повышает голос, четко называя мой родной город, после чего следует хозяйская усмешка. — Хочешь подвезти мне сюда море? Не переоцениваешь свои силы?
Дверь в кабинет сделана со стеклянной вставкой. Так что я вижу его сквозь матовую дымку. Высокий крепкий силуэт. Широченный разворот плеч и черный костюм. Что еще? Он стоит около письменного стола, над которым слегка склонился. Видимо, бросил бумаги на столешницу и читает их одновременно с разговором по сотовому.
— Похороны устраиваем мы, — говорит он уже серьезным тоном. — И мне нужны копии всех бумажек следствия. Подсуети там своих, чтобы я не ждал.