Культуртрегер вновь странно глянул на меня и так же странно ответил:
– За получше дерут погуще!
Пришлось удовлетвориться балконом. В конце концов, пока туда доберешься, успеешь насладиться красотой театральных лестниц. Я с изумлением отдал торговцу треть своей зарплаты и повернул к метро. Теперь осталось помириться с Машей. Если выйдет (а выйдет обязательно), ее ждет незабываемое… Уж это я гарантирую!
На выходе из метро я втридорога купил у бабушек сарделек, сыра и банку фасоли. Пировать так пировать. Тем более должен же я подготовиться к завтрашней роли кутилы и мота. По этому случаю следовало купить и пива в ларьке. Я выбрал самое дорогое. Зарплата потихоньку начинала таять.
Придя домой, я поджарил сардельки и, откупорив пиво, развалился на диване. Надо было обдумать предстоящий разговор с мадам Еписеевой. Я набрал в рот пива и стал задумчиво перекатывать жидкость, дегустируя иностранный вкус. В эту минуту зазвенел телефон. Пиво холодным комком скользнуло вниз по пищеводу, в глубины моего обширного организма.
Катька?! Маша?! А может быть… может быть… та самая мухрыгинская «братва»?! Дрендель? Трубку поднимать не хотелось, но звонки не прекращались.
– Слушаю, – немея, прошептал я.
– Сеня?
Я с удивлением узнал голос Марины. Она затараторила:
– Долго будешь в молчанку-то играть, а? Катерина тут интересуется, ты там жив еще? Вот, попросила позвонить.
– А что же она сама-то?
– Что-то не пойму, кто из вас женщина? Или ты окончательно сложил с себя все мужские полномочия? Другой бы просто извинился, да и дело в шляпе, а этот… – Марина отчетливо фыркнула.
– А ты что ж звонишь? – саркастически осведомился я. – Ты вроде у нас тоже женщина?
– Я, – гордо заявила Марина, – не женщина! Я в первую очередь подруга! Так что давай звони Катьке…
– Она что там, совсем закисла без меня?
– Закисла или нет – сам разбирайся. У меня и своих проблем по горло…
Я смущенно набрал Катькин номер. Как-никак мадам Колосова занимала в моей жизни очень существенное место.
– Прости меня, Кэт, я был не прав, – сказал я, услышав родной Катькин голос. – Готов загладить вину.
– Тебе Марина звонила? Или ты сам?
– Сам, – неизвестно зачем соврал я.
– А я ее просила… – печально проговорила мадам Колосова и добавила, точь-в-точь как подруга: – Хотя у нее своих проблем по горло.
– Что, опять муж загулял, и она ищет себе нового?
– Вроде того. Только новый оказался покруче тебя. Маринка говорит, что он ее поведет в такое место…
Знала бы Кэт, в какое место я вскоре поведу мадам Еписееву. Но я решил ей пока этого не говорить. Вдруг опять обидится?
– Когда в гости-то приедешь? Небось, совсем захирел без меня, – голос моей подруги слегка потеплел.
– Нет, отчего же.
– Похорошел? – Катька все-таки слегка обиделась.
Я не стал отвечать, а честно сказал:
– Кэт, мне так тебя не хватало. Я прямо скучал, понимаешь.
– Ну еще бы! – мадам Колосова наконец встала в накатанную колею. – Пожрать нашему мальчику никто не принесет, слезки никто не утрет. Хорошо понимаю!
– Да нет! Не только поэтому.
В моей душе вдруг пробудилась великая тоска и тихонько заскребла острыми коготками. Я с наслаждением поведал Катьке о своих невзгодах. Только про Мухрыгина ничего рассказывать не стал. Не по-мужски это как-то. Да и не хотел омрачать душевный разговор воспоминаниями об этом мерзавце. К тому же Кэт вполне могла потребовать от меня, чтобы я отправился в милицию. Этого еще не хватало.
– Бедненький ты мой, – иронически вздохнула мадам Колосова, когда я закончил свой рассказ. – Совсем тебя женщины не любят. Мне, что ли, взять тебя под крылышко?
Я тут же пообещал приехать к Катьке, как только мне позволят некие гипотетические дела. Нашелся тоже деловой человек!
– Что ж, буду ждать, – по-бабьи вздохнула Кэт. – Пока.
Повесив трубку, я ощутил прилив сил. Все-таки Катька – мировой человек. Может, она мое альтер эго? Не может же один человек понимать другого с полуслова? Она даже посоветовала, как мне лучше помириться с Машей.
– Запомни, слоняра, – сказала мадам Колосова. – Главное для женщины – твоя абсолютная невиновность. Я, конечно, раскрываю карты, но если тебе удастся это доказать, то можешь творить все, что угодно.
– Как же это доказать? – спросил я тоном послушного ученика.
– Возьми хотя бы Маринкиного мужа. Он никогда ни в чем не признается. Именно поэтому она с ним до сих пор живет. Усек?
– Не-а, – тупо протянул я.
– Ну вот допустим такую совершенно невозможную ситуацию, – терпеливо принялась объяснять Кэт. – Твоя Маша застигла тебя в постели с другой бабой…
– Ох!
– Да не «ох»! С тобой-то как раз такое вполне может произойти. Твои действия, дубинушка?
– Ну, я скажу, что это какая-нибудь моя родственница, – начал придумывать я. – Ей, мол, негде ночевать и нечего…
– …делать, кроме как заниматься инцестом в твоей койке, – докончила Кэт. – Два тебе, Васильев. Очень плохо.
– А что же я, по-твоему, должен сказать?
– Ну, во-первых, говорить вообще ничего не нужно, пока не уйдет твоя «родственница»…
– А во-вторых?
– А во-вторых, нужно стоять на том, что твоей Маше все пригрезилось. И не забывай твердить о том, что ты ее любишь. Просто повторяй как попугай: «Я тебя люблю! Я тебя люблю!» И все.
– Но это же чушь! – возмутился я. – Ты что, думаешь, она сумасшедшая?
– Все женщины немного сумасшедшие. Иначе вообще не общались бы с дураками вроде тебя, – отрезала мадам Колосова. – Так оно и есть! Она тебе поверит, не сомневайся. Главное – терпение.
Глава 29
Главное – терпение
Ободренный этим советом, я открыл еще баночку пива и набрал Машин телефон. Как всегда, меня переполнял страх, что трубку возьмет хулиган Еписеев. Но час был довольно поздний, и я надеялся, что анфан террибль уже спит.
Мария подошла сразу же.
– Машенька, я люблю тебя! – пылко воскликнул я.
В ответ трубка издала серию коротких гудков. Что ж, попробуем еще раз. Ведь у нас что главное? Вот-вот, правильно, оно самое.
Вторая попытка увенчалась тем же успехом. Ничего, пальцы у меня еще крепкие, покрутим диск опять. Наверняка Мария уже в нетерпении сидит у телефона и старательно разыгрывает злость и негодование. Так я и поверил. Сидишь, небось, и ждешь, что будет дальше.
Кто это у нас там сказал, что главное в актерском мастерстве держать паузу? Наверное, все тот же Станиславский. Он любил такие изречения. Хорошо, примем к сведению и этот совет.
Я предусмотрительно снял трубку с телефона и положил ее на стол. А сам отправился на кухню, чтобы разогреть фасоль. Вывалив на сковороду всю банку, накрыл фасоль крышкой и вернулся на свой пост.
Паузу надо держать, а не тянуть. Итак, попробуем еще раз. Ага, соединилось.
– Я люблю тебя! – во второй раз возгласил я.
– Не туда попал, козел, – ответил сонный голос хулигана Еписеева.
Я в испуге выронил трубку. Что же теперь делать? Неужели она подослала своего милого сыночка? Если так, то все зашло слишком далеко. Не стоит даже продолжать.
Отхлебнув пива, я закурил сигарету и решил-таки попробовать позвонить еще разок. Чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в крахе моих надежд.
– Алло? – это была Мария.
А голос-то какой невозмутимый! Будто это не я терзаю ее номер уже полчаса.
– Я люблю тебя! – вскричал я и затянулся поглубже, чтобы не очень вслушиваться в то, что ответит мадам Еписеева.
– Васильев, тебе совсем делать нечего? – донеслось до меня сквозь дым. – Мне же завтра на работу…
– Но я же люблю тебя, – прошептал я.
– Ты мне противен!
– А я люблю тебя!
В таком ключе мы беседовали минут пять. Наконец Маша сломалась:
– Что тебе от меня надо?
– Я хочу пригласить тебя в театр. В Большой, – выпалил я.
– Мы уже однажды сходили в ресторан, спасибо, – усмехнулась мадам Еписеева.