Милиционер нехотя, даже как-то с сожалением снял с Михаила наручники, затем полистал предъявленный паспорт и, не найдя ничего для себя интересного, смущенно крякнул и по-простецки развел руками.
— Ошибочка вышла. Извиняйте, — сказал он.
— Ну, ни фига себе, — возмутился Серега.
Я строго посмотрела на него, и парень не стал договаривать того, что он думает о действиях милиции.
— Ну, я уже не знаю, что и сказать, — тоже развел руками дед. — Давайте ужинать, что ли?
Но милиционеры на сей раз от ужина отказались. Застеснялись, видимо, сидеть за столом с человеком, на которого только что надевали наручники. Они торопливо попрощались и ушли.
Как только за ними закрылась дверь, на меня обрушился целый поток вопросов.
— Послушайте, — успокоила я родственников, — со мной все в полном порядке. Хронику дачных событий обсудим позже. А сейчас давайте уже наконец начнем есть. Что о нас заморские гости подумают? Второй час не можем начать ужинать.
— Нет, ты расскажи, — настаивал Степка, — что у вас тут происходит?
— Да у нас, в сущности, ничего не происходит, — встрял несколько протрезвевший Санька. — Это у Мишани два трупа за одни сутки.
— То есть? — оторопел дед. — Что вы хотите этим сказать?
— Саша хотел сказать, что у Мишки Ломова большие проблемы. Ладно, Бог с вами, расскажу все по порядку. Вчера ночью один из Мишкиных рабочих, будучи пьяным, вывалился из окна второго этажа. Разбился сильно, его отвезли в больницу. А сегодня мы с Сашкой, — я кивнула в сторону соседа, — совершенно случайно забрели в заброшенный поселок и наткнулись на труп другого Мишкиного рабочего.
— Мы тогда даже не знали, кто такой этот труп, — опять встрял Сашка. — Но когда приехала милиция, они нашли у трупа в кармане паспорт. Потом выяснилось, что это второй Мишкин рабочий.
Я согласно кивнула.
— Вот, собственно, и все. Ну, так как, есть будем?
От плиты потянуло дымком. Пока мы обсуждали события последних суток, кажется, сгорело мясо. Мы с дедом кинулись к плите. Так и есть, свинина почти обуглилась. Дед потрясенно смотрел внутрь духовки: на противне лежали съежившиеся коричневые кусочки, еще недавно бывшие парной свининой.
— А я говорила, давайте ужинать, — прошипела я. — А ты все расскажи да расскажи.
— Вот те раз, — навис над нами Степка, — что теперь есть-то будем?
— Сын мой, — произнес до сей поры обиженно молчавший Михаил Александрович, — я там принес кое-что, достань, пожалуйста.
Мы со Степкой стали извлекать из пакетов с надписью «Седьмой континент» всяческие деликатесы: икру, буженину, лосося, маслины. Здесь была даже курица-гриль.
«Вот молодец, Михаил Александрович, не дал упасть в грязь лицом перед иностранцами. А кстати, чего это он, собственно, приехал? С цветами, с продуктами. Опять что-нибудь задумал? »
Дело в том, что моего бывшего не покидает мысль о воссоединении нашей семьи. Развелись мы уж бог знает когда, а он по-прежнему с завидным упрямством пытается склонить меня к совместному проживанию, чему я категорически противлюсь. Несмотря на все положительные качества моего бывшего мужа, жить с ним совершенно невозможно. Он жуткий зануда и патологический ревнивец.
Я быстренько выложила содержимое пакетов на тарелки и поставила все на стол.
— Так, господа, — поднялся отец, — пока еще чего-нибудь не случилось, я предлагаю быстро выпить и немедленно закусить.
Уговаривать никого не пришлось. Все выпили и застучали вилками. Но поскольку веры в спокойный неторопливый ужин уже ни у кого не было, сразу же решили выпить по второй.
Дальше ужин развивался довольно-таки стремительно. Все по очереди предлагали выпить: кто за здоровье, кто за дружбу, а кто за любовь. За любовь, естественно, предложил выпить дед и при этом галантно поцеловал Памеле руку.
— Вот дед дает, — шепнул мне Степка.
— Да, разошелся старый ловелас.
Всем было весело. Даже Михаил Александрович вне обыкновения шутил и рассказывал анекдоты. Потом дед достал гитару и, адресуясь к Памеле, страстно завел «Очи черные». Памела поплыла...
«Ну, дед, ну, дает», — поразилась я. Дальше больше: отец перешел к приблатненным песенкам, которые они распевали на пару с Сашкой, исполнившим роль крутого жигана. А дед с гитарой в руках сбацал чечетку. Памела была в восторге, Джед тоже.
Мы еще долго так веселились, пока Санька не предложил пойти на воздух проветриться. Профессор Маклахен к этому времени уже дремал в кресле, Михаил вел беседы с молодежью, а Памела с дедом уже никого не замечали вокруг.
— Господи, как же хорошо, — сказала я, выходя на крыльцо и вдыхая свежий ночной воздух. — Здесь посидим или пройдемся?