Я заглянула в вырытую яму и мысленно с ним согласилась. Да, перестарались ребята.
— Давайте руки, я вас вытащу. — Димка легко выдернул из ямы сначала Степку, потом Сережку.
— Дядя Дима, ты стал самым настоящим африканцем, — сказал Степка, — черный, как негр.
— Ты на себя посмотри, — засмеялся Димка. — Шли бы вы, господа, мыться. Перемазались, как черти у печи.
Мальчишки побежали на другой конец сада в летнюю душевую.
— Ну, выросли, — смотрел им вслед Димка, — и накачанные какие, просто бугаи.
Это точно. Парни не вылезают из качалки. Проводят там все свободное время.
— Пошли в дом, я тебя с профессором Маклахеном познакомлю, — сказала я.
— А это еще кто такой?
— Дедов американский коллега.
Джед, слава Богу, ожил и уже не сидел в кресле как грустная кукла, а болтал с отцом в гостиной. Опухший глаз он завязал платком и теперь сильно смахивал на корсара. Когда мы с Димкой вошли в дом, эти двое заливались гомерическим хохотом.
— Над чем смеетесь? — поинтересовалась я.
Дед протянул мне листок бумаги, на котором была нацарапана химическая формула.
— Ты представляешь, больному для проведения анализа желудка дали выпить вместо сульфата бария сульфид бария.
— И что же? — не поняла я.
Отец ткнул пальцем в формулу, и эти двое снова зашлись от смеха.
— Надеюсь, больной не умер? Иначе б вы так не радовались.
— Да ты сюда смотри. — Отец тыкал пальцем в химические закорючки. — Ты видишь, что получилось в результате взаимодействия? Выделился сероводород. Представляешь состояние врача, когда...
— Я представляю состояние пациента. Ты этот анекдот расскажи лучше будущим биохимикам, когда они вымоются. Но сейчас не об этом...
— Джед, — сказала я, — познакомьтесь с нашим другом, Дмитрием. Он сегодня прилетел из Франции.
Отец тут же начал рассказывать профессору о Димкиной родословной, о том, что Димкин дед был самым настоящим русским графом.
Потом они заговорили о геральдике. Я же занялась обедом, а Памела мне помогала.
Стол в нашей кухне-столовой был уже накрыт.
Вообще-то раньше эта большая комната была гостиной, а маленькая кухня находилась рядом за стенкой. Из года в год мы мучились, таская тарелки из кухни на террасу, где стоял обеденный стол. Потом, как-то вернувшись из Америки, отец предложил сломать перегородку и объединить кухню с гостиной. Получилось просторное и очень удобное помещение, где теперь под желтым абажуром стоит большой дубовый стол, за которым мы собираемся не только поесть, попить, но и поиграть в карты или просто поговорить о том о сем.
Сейчас в центре стола обливался слезой графинчик с водочкой, его окружали тарелки с солеными грибочками, маринованными огурчиками, селедочкой... Короче, закуска такая, что не захочешь, а выпьешь.
Я поставила на стол супницу с борщом и предложила всем рассаживаться.
— Джед, как насчет аперитива перед обедом? — поинтересовался отец.
— О, ноу, ноу, — замахал руками профессор.
— Как это «ноу», — возмутился Димка, а Степка спросил:
— Дед, а не рискованно ли в такую жару водку пить?
— А тебе никто и не предлагает. Молодежь, если ты в курсе, выбирает пепси.
Дед разлил водку по рюмкам и, поднеся стопочку к носу Маклахена, стал объяснять, что в его ситуации это не алкоголь, а лекарство. Если он не верит другу на слово, то пусть как ученый убедится в этом на собственном опыте.
Бедный Джед испуганно вращал глазами, вернее одним глазом, потом обреченно вздохнул и опрокинул рюмку в рот. Не успел он перевести дыхание, как отец подсунул ему грибочек, насаженный на вилку.
— Ну как? — спросил он участливо.
Джед неопределенно потряс головой.
— Сейчас лучше будет, — пообещал отец.
Минут через десять, доев мой борщ, профессор заметно повеселел и от второй рюмки уже не отказался. Выпили за дружбу между Россией и Америкой, потом, естественно, за женщин, то есть за меня и Памелу. Профессор повеселел еще больше.
— А который, кстати, час? — спросил Серега. — Мы в церковь-то не опоздаем?
— А зачем вам в церковь? — удивился Димка.
— Культурная программа, — ответил Сергей, незаметно опустив под стол кусок котлеты.
Во время обеда вечно голодная Дулька всегда сидела у его ног. Я заметила Серегины манипуляции и потребовала, чтобы он не портил мне собаку. Парень сделал невинные глаза и, дабы отвлечь мое внимание, спросил, есть ли у меня юбка. Я как-то не сразу поняла суть вопроса.
— Между прочим, женщин в церковь в брюках и уж тем более в шортах не пускают, — заметил он.