— Я полчаса Тарзаном бегал между яблонями, кричал, звал на помощь, — злобствовал он. — Вы что, оглохли тут все?
— Прости, Димыч, родной, не слышали, — оправдывалась я. — Садись в кресло, я тебя пледом накрою.
— Не надо, — проворчал Димка. — Что я тебе, старый Маклахен?
— Ну, раз не надо, так нечего и ворчать, садись лучше к столу. Ты еще два часа назад смертельно есть хотел.
— Это точно, — согласился Димка. — Если бы не этот урод Мишка...
За ужином дед сам заговорил о Памеле:
— Она в шоке от всего случившегося, — грустно произнес он. — Сказала, что ей нужно в отель, что у нее на завтра назначена какая-то важная встреча. Но ясное дело, ей просто хотелось поскорее от нас избавиться.
— И ее можно понять, — фыркнула я, — трупы, милиция, пьяный Сашка, покушение на Маклахена...
— И снова милиция, — заржал Димка, а следом за ним захохотали Степка и Серега.
Напряжение последних суток вылилось в общий гомерический хохот. Мы смеялись до изнеможения. Я вытерла выступившие от смеха слезы и спросила:
— Чаю хотите?
— Хотим, — ответили мальчишки.
— А я, если честно, выпил бы чего-нибудь покрепче, — заявил отец.
— Вот отличная мысль! — Димка вскочил и исчез в прихожей. Вернулся он, держа в руках красивую пузатую бутылку.
— Для снятия стресса очень подойдет. Превосходный французский коньяк. Специально сюда вез. Мне эту бутылку подарила одна французская мадам, с которой я познакомился на кладбище.
— Димон, ты уже на кладбище знакомишься? — удивилась я.
— Ехидна, — бросил Димка и продолжил. — Между прочим, именно из-за этой истории я к вам и приехал.
— Что за история? — заинтересовался дед.
— История на миллион долларов. Сейчас все подробно расскажу, только коньяк разолью.
Димка разлил по рюмкам коньяк, с удобством устроился в кресле, мы тоже разместились на диванах, и он начал свой рассказ.
— Вы, конечно, знаете, что в предместье Парижа есть русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Там захоронено много русских: очень известных людей и совсем неизвестных. Как правило, все туристы из России приезжают на это кладбище на экскурсию. Вот и я решил туда поехать, правда, один. Ходил я между могил, а сам думал: «Может, здесь похоронены мои предки?» Хотя что я говорю, из всех предков во Францию уехала только дедова сестра Екатерина — Екатерина Алексеевна Воронцова. Других братьев и сестер у деда не было. Вернее, они были, но умерли еще в раннем детстве. Я только теперь обо всем этом узнал. Дедушка Дмитрий за свое дворянское происхождение, как вы знаете, отсидел в сталинских лагерях десять лет и впоследствии никогда и никому о своих корнях не рассказывал. Только после его смерти я узнал от мамы, что однажды, будучи уже очень больным человеком, дедушка рассказал ей о себе правду. Тогда-то мама и узнала, что ее свекор — потомственный дворянин, граф Воронцов. Это была одна из ветвей той известной фамилии. Дед взял с мамы слово, что она никому ничего не расскажет. Это теперь стало модно искать дворянские корни в своих родословных, а раньше почетным являлось рабоче-крестьянское происхождение. Даже мой отец ничего не знал. Дед всю жизнь боялся, что его происхождение может повредить военной карьере сына. Времена-то были непростые. Даже когда началась перестройка и, помимо всего прочего, стали образовываться дворянские собрания, дед не верил, что это надолго, и молчал, как кремень. Так он и умер, ничего толком не рассказав о своей прежней жизни, сказал только, что была у него младшая сестра Екатерина, бежавшая со своим мужем во Францию. А маму он просил, чтобы сохранила она ту рубиновую сережку, которую он подарил ей еще много лет назад и которую она носила на цепочке, как кулон. Он сказал, что это единственная семейная реликвия, оставшаяся от родителей, и наказал передать ее потом мне или моим детям.
— Так вот, — продолжал Димка, — как я теперь узнал, была у деда сестра Катенька. Были, конечно, и мать, и отец — мои прадед и прабабушка, и жили они в своем имении в Каменской губернии. Революция и гражданская война не просто разрушили их прежнюю жизнь, все закончилось трагически. Ополоумевшие крестьяне сожгли барскую усадьбу, а барина с барыней убили. Катеньку успела спрятать попадья. Только благодаря ей девушка осталась жива. Попадья же и рассказала, что крестьян взбаламутил кузнец Епифан. А тому предшествует следующая история.
Димка отпил свой коньяк, посмотрел на нас и спросил:
— Спать-то не хотите?
— Рассказывай, рассказывай, — попросила я, — очень интересно.