— Я сколько тебя знаю, у тебя каждую неделю день рождения! — воскликнула Яна.
Следователь перевёл взгляд с Яны на Ивана Демидовича:
— Так когда у вас день рождения, гражданин Головко?
Иван Демидович гордо держал мхатовскую паузу.
— Я могу и в паспорте посмотреть. Так когда? — настаивал следователь.
— Не знаю я, — вздохнул Иван Демидович. — И паспорт мой вам не поможет. Там указана дата, когда меня младенцем нашли на улице, в корзинке, аккуратно завёрнутого в красивое кружевное белье. Я детдомовский, и когда родился никто не знает.
Яна впервые услышала это от старого артиста.
— Вы… ты детдомовский? Я не знала.
— А зачем тебе это знать? К чему?
— И это позволяет вам употреблять спиртное каждый день? — уточнил Ольшанский.
— Точно! Ведь каждый день может оказаться днём рождения, — согласился Иван Демидович.
— Только слаще он не будет, — ответил следователь.
— А вдруг? — вздохнул артист.
— Так вот… — продолжила Яна. — Я встретила Ивана Демидовича в жутком депрессивном состоянии и решила его поддержать.
— Это у него депрессивное состояние? — удивился следователь. — Что же бывает, когда он бодр и весел?
— Не надо говорить обо мне в третьем лице. Лучше не знать меня, когда я бодр и весел. Всё равно не поймёте. Не умеете вы жить и веселиться одновременно.
— Ладно, Яна, продолжай. Ты нашла этого господина в депрессивном состоянии и решила его развеселить, так? Поэтому вы купили шампанское, цветы, шарики и поехали не куда-нибудь, а на кладбище? Я где-то разминулся с логикой? Помогите мне, ребята, — попросил Пётр Иванович.
— Это я виноват, — вызвался Иван Демидович. — Я как раз видел, что Яна хандрит, хоть она и с князем, хоть она и живёт в замке. Просто не узнать. Словно узница замка Иф предстала предо мной, если подумать, что в темницу засадили женщину, а не мужчину. Ну, я и продолжил свой день рождения, а Янка составила мне компанию. Мы купили закусочку, шампанского, воздушные шарики — это уже была инициатива самой Яны, — и отправились на природу. Хотели, знаете ли, развеяться, подышать свежим воздухом.
— На погосте? — уточнил следователь.
— Так получилось, — смутился Иван Демидович. — Я растрогался, даже всплакнул, вспомнил про женщину, что у меня была в Питере, по тем временам — Ленинграде. Эх, какая пора была, и какая женщина!
Умерла, то есть погибла скоропостижно. Вот и решил ее навестить, — пояснил Иван Демидович. — Ну а дальше? Дальше можете считать меня подонком, как всегда. Я понял, что женщин в Ленинграде у меня была уйма, как и в любом другом городе. Каждые гастроли, а их было много — одна женщина, а то и не одна… Я сообразил, что не помню, какое конкретно кладбище, где могила. Но запал-то уже пошёл. Выпить и закусить уже надо было. А чем кладбище, куда мы приехали, не место? Стоило только найти хороший столик и скамейку. Тихо, спокойно и уютно.
— Ага! И украсить ограду шариками? — возмутился следователь.
— А что? В руке их всё время держать? Купили же уже, — с достоинством объяснил заслуженный артист. — Привязали к оградке шарики, сели. Никого не трогали. Да, у могилки! Но мы даже не знали, у чьей.
— А тут родственники? — продолжил за него Пётр Иванович, словно подбадривая рассказчика.
— Да! Два бугая и баба, извините, женщина — безутешная вдова. Скажу вам прямо — от увиденного они просто остолбенели, рты открыли. «А что вы тут делаете?» — произнёс он чужим голосом, пародируя пришедших.
— Не так было! — встряла Яна. — Они спросили: «Что вы делаете на нашей могиле?» На что Иван Демидович…
— Да просто Ваня, — махнул рукой артист.
— Ваня сказал, что нам, в принципе, плевать на их могилу, что на ней сухо и прибрано, и хороший столик со скамейкой, и что мы тут празднуем день рождения.
— Понятно. Значит, говорите, плевать? Славно… Ну, а дальше что? — ухмыльнулся Пётр Иванович.
— А чего это вам понятно? — встал в позу Иван Демидович. — Они набросились на нас, отметелили. Яну-то за что? Это я ее туда притащил. Она — хрупкая женщина.
— Ну, набросились они на Головко, как на более сильное и главное звено нашей бандитской ячейки, я потом сама вступила в бой. А как я могла не вступить? Они бы его прибили. А мы все-таки вместе пришли. Сама тоже получила, — пригорюнилась Яна.
— Да! И вот я хочу спросить: а что, собственно говоря, мы здесь делаем?! — трагически возвысил голос Иван Демидович. — Мы первые не нападали, никого не трогали. Нас избили, нас же еще и за решётку?