К чести немолодых актрис надо сказать, что во время этого представления ни Валентина Петровна, ни Клавдия Ильинична глазом не моргнули, словно мгновенно обе оглохли. Одна спокойно приклеивала к своим ресницам пёрышки райской птички для образа Жар-Птицы, а ее подруга и напарница Коровкина непринуждённо брила ногу.
— Мама, что здесь происходит? Крики на улице слышны, — поинтересовалась Яна, войдя в гримуборную и убирая шляпу кота обратно на шкаф.
— Лизка с глузду съехала, ничего страшного, — ответила ей спокойно мать. — Видишь ли, распределение ролей ей не понравилось! Не видит она себя в роли Колобка, дура профнепригодная. Я в ее возрасте однажды даже табуретку играла, ну и что? Не умерла же я от стыда в страшных судорогах, жива-живёхонька, как видишь. А она думала, что ей будут предлагать только роли принцесс и сказочных красавиц! Ха! Фигу ей, а не хрустальные башмачки! Начинающий актёр должен пройти и Крым, и рым, приобрести творческий опыт. А ей всё сразу на блюдечке с голубой каёмочкой подавай! Нет, так не бывает. Не нравится роль Колобка — катись колбаской по Малой Спасской! Тебя здесь никто не держит! Лети, ты свободна, как ветер! Перо Лизке в одно место… — И Валентина Петровна взмахнула своими новыми ресницами, пристально глядя в зеркало. Кажется, результат ее удовлетворил.
Клавдия Ильинична поддержала подругу, принимаясь за другую ногу:
— Права Валечка, ох как права! Распустили мы нашу молодёжь! Не успела из подгузников выпростаться, и уже роль Лисы ей подавай! А подумала бы она своими куриными мозгами, как мне, например, в душном закрытом костюме с моей гипертонией! Сразу же давление поднимается. Ну никакого уважение нету, честное слово, один пофигизм! Да эта фря ни в одной труппе не уживётся, с ее-то характером истеричным. Тьфу ты, вот даже порезалась из-за нее… Шмакодявка!
— Да вы-то сами невинными овечками не прикидывайтесь, — хмыкнула Яна. — Знаю я вас. Схрумкали девчонку и не поперхнулись.
— Что ты, Яночка! Что ты! Ты же сама всё видела и слышала! Мы же ей ни одного дурного слова не сказали, а с ней-то просто истерика. Метёлка припадочная… — пожала плечами Валентина Петровна.
— Так вы же и довели ее до припадка! Я что, не знаю ваши таланты?
— Хоть кто-то отметил наши таланты, и на том спасибо, — Клавдия Ильинична закончила бритье и довольно оглядела результат своей работы.
Яна плюхнулась на вытертый продавленный диванчик.
— Хорошо, мама, что я не захотела стать актрисой. Представляю, как бы вы меня тут гоняли и в хвост, и в гриву.
— Янка, ну что ты такое говоришь? — Валентина Петровна накинула на плечи боа из перьев и критически осмотрела себя в зеркале, поворачиваясь перед ним то так, то эдак. — Ты же нам не чужая, роднуля. Ты для нас своя, и в твоём творческом потенциале мы не сомневаемся, — успокоила Яну матушка.
— Вот вы и прокололись! Своя — примем, не своя — так доведёте до белого каления.
За дверью гримуборной послышалось деликатное покашливание и негромкий стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, в гримёрку вальяжно вплыл известный повеса, любитель женщин, заслуженный артист и ведущий актёр театра Иван Демидович Головко.
— Девочки, не ссорьтесь, — сказал он и тяжело опустился на диванчик рядом с Яной.
Головко был настоящий театральный лев. Высокий, громогласный, импозантный — его назначали на все главные мужские роли, он умудрялся играть даже молоденьких принцев. Женщин любил до умопомрачения, жил на широкую ногу, не гнушаясь никакими приработками, но семью так ни разу и не создал. Женщин через его руки прошло — тьма, но он так и не остановил ни на одной свой выбор. Положа руку на сердце, можно было сказать, что и муж из него получился бы некудышный. Отправь такого бонвивана мусорное ведро вынести! Женщины интуитивно, наверное, это понимали, и ни одна не решилась опутать Ивана Демидовича брачными узами. Расставался он обычно со своими пассиями легко, никогда не нагружая себя женскими проблемами.
Иван Демидович вальяжно откинулся на спинку диванчика и сообщил новость:
— Слыхали? Говорят Лизка, ну та, что новенькая, уже заявление на увольнение подала. Это не вы ли, мои коброчки, довели девчонку?
— Стукнуть бы тебя чем-нибудь по голове, Ваня, за такие слова, да что толку? Ты же башкой всё равно не думаешь. Недоволен, что очередная жертва ускользнула из твоих цепких лап?