Он поцеловал меня, быстро, жестко и яростно. — Кто я? Рубленая печень? Ты никогда не сможешь подтолкнуть меня слишком сильно. Никогда не переставай меня подталкивать.
Я улыбнулась и позволила ему опустить меня на ноги. — Я пойду посмотрю, что хочет Салли, а потом возьму свою сумку, и мы сможем уйти.
— Мне жаль, Роуз.
Что-то в его голосе заставило меня повернуться к нему. — Извини? За что?
— Я знаю, что ты не хочешь проходить МРТ, но им нужно посмотреть, все ли в порядке. Мне нужно знать, все ли в порядке.
Я вернулась к нему и поднялась на носочки, чтобы прижаться к его губам, что было моей версией быстрого и крепкого поцелуя, и я немного растаяла, когда он положил руку на мою спину и притянул меня к себе.
— Ты останешься со мной снова?
— Всегда.
— Тогда все будет хорошо. Я знаю, что веду себя глупо. Поможет то, что ты будешь рядом, когда все закончится, чтобы унести меня.
Поездка на машине была веселой, и я изо всех сил старалась выглядеть так, будто не волнуюсь из-за того, что снова окажусь в гробу. Мы сидели рука об руку все время, и Джек даже сделал пару замечаний о личной жизни Рэймонда, когда у нас был очень серьезный разговор на эту тему. Жаль, что я была слишком встревожена, чтобы насладиться всем этим.
Но потом МРТ... это было не лучше, чем в первый раз. Несмотря на то, что в этот раз мне пришлось лечь на спину, они все равно надели мне на голову клетку, и в этот раз голова кружилась гораздо сильнее, чем в первый раз. Мне пришлось держать глаза закрытыми все это время, поскольку я пыталась сосредоточиться только на прикосновении Джека к моей лодыжке. Как только меня вывели и я избавилась от этой штуки на голове, он отнес меня в маленькую комнату и, как и в прошлый раз, позволил мне проплакать на нем целых две минуты. В прошлый раз, когда я это делала, мы не были настоящими. В этот раз мы были настоящими, и от этого мне стало легче, потому что он поцеловал каждую каплю моих слез, украв при этом еще больше кусочков моего сердца.
— Куда ты хочешь, чтобы я тебя отвез? — спросил Джек, когда мы вернулись в машину.
Сама процедура укола тоже не была веселой; было чертовски больно, что можно было легко заметить по моему пепельному лицу и руке, которую я продолжала сжимать. Поскольку при операции мой мозг был открыт, важно было предотвратить заражение. Мне постоянно твердили об этом, поэтому я знала, что избежать этого невозможно — не то чтобы я пыталась выбраться или что-то в этом роде. Я никогда не пыталась.
— Роуз?
На этот раз мы сидели не так близко.
Я посмотрела на него. — Домой. Я хочу домой. Я напишу Салли и Оуэну. Я не чувствую, что буду там чем-то полезна, и я не хочу сбивать энергию
— Хорошо, — просто сказал он, а затем сказал Рэймонду, куда нас отвезти.
Вернувшись в здание, Джек поздоровался со Стивом и спросил, как у него дела. Я не смогла удержаться — улыбнулась своей первой улыбкой после МРТ. Подумать только, я была той, кто сказал ему, как зовут его собственного швейцара.
— Как дела у дочки? — спросила я, обхватив руку Джека и встав напротив Стива.
— Она в порядке, вернулась в новую школу.
— Надеюсь, проблем больше не будет.
— Пока все в порядке.
— Это хорошо.
Дочь Стива, Белла, была красивой и умной пятнадцатилетней девочкой, над которой издевались в ее старой школе, и в итоге она сменила школу в середине года.
— Пожалуйста, передайте ей, что я с нетерпением жду нашей новой встречи.
— Ей будет приятно это услышать. Она тебя обожает.
Хотя я слышала о ее ситуации от убитого горем Стива и, очевидно, уже кое-что знала о ней, мы встречались всего два раза, когда она приезжала на несколько часов к своему отцу. Мы сблизились из-за любви к выпечке и дождю, потому что в Нью-Йорке оба дня шел ливень. Мы придумали более двадцати пяти причин, почему мы любим дождь и дождливые дни, когда я спустилась из квартиры Джека, потому что мне было скучно сидеть, там.
Джек нашел меня на полу с Беллой и отнес обратно наверх, потому что было «холодно», а я не настолько здорова, чтобы сидеть задницей на холодном полу. Это было что-то новенькое, особенно слышать слово «задница» из его уст.
— И я обожаю ее. Она умница. Если вы не против, я буду рада, если она придет ко мне в кафе. Может быть, мы могли бы вместе печь, если она не против? Потом я, конечно, приведу ее сюда.
— Тебе не нужно этого делать. Я знаю, как ты занята.
— Конечно, я не должна этого делать. Я хочу. Мы испечем и проведем несколько часов вместе. Это будет весело.
— Спасибо, миссис Хоторн. Ей это понравится.
Вернувшись в лифт, Джек первым нарушил наше молчание. — Он называет тебя миссис Хоторн каждый раз, когда вы разговариваете, или это только мое присутствие меняет ситуацию?
Я одарила его овечьей ухмылкой, а он только покачал головой. — Хотя мне нравится, как это звучит.
— Как звучит что?
— Миссис Хоторн. Мне тоже нравится, когда ты так говоришь.
Двери на его этаже открылись прежде, чем он успел ответить, и мы вошли в квартиру.
Все, что я хотела сделать, это подняться наверх, принять душ, чтобы снова почувствовать себя нормальным человеком, и долго-долго спать. Так что именно это я и решила сделать. Я снял обувь возле двери и направился прямо к лестнице.
— Я прыгну в душ и просто попытаюсь взять себя в руки. — Я повернулась и начала идти назад, не сводя глаз с Джека. — Не хочешь присоединиться ко мне?
— Роуз.
Одно слово, мое имя, которое в последнее время приобрело новый смысл. Оно означало «нет».
— Я имела в виду только для того, чтобы искупаться, но как хочешь, приятель. У тебя есть работа? Ты приехал в больницу вместе со мной, а теперь ты здесь, так что, полагаю, тебе нужно наверстать упущенное из-за меня.
— Я буду в своем кабинете.
— Хорошо. Я приду за тобой, как только закончу. — Помахав ему рукой, я наконец-то развернулась и рысью побежала вверх по лестнице.
— Роуз?
Я посмотрела вниз на Джека, моего мужа, который на самом деле не был моим мужем, который держал мою лодыжку во время всего МРТ, а затем обнимал меня, шепча, что со мной все в порядке, что между нами все хорошо, снова и снова в уединении маленькой больничной палаты. Я не думаю, что он понимал, как много это для меня значило. С каждым днем становилось все труднее и труднее сдерживать себя и не говорить ему о том, что я чувствую к нему, что я чувствую к нему уже довольно давно.
— Да?
— Ты в порядке.
Это был не вопрос. Я также не была уверена, было ли это утверждением или нет. Он хотел, чтобы я была в порядке, чтобы я была в порядке ради него, чтобы он чувствовал себя хорошо.
Я слабо улыбнулась ему. — Лучше не бывает.
— Ты должна стараться больше – кажется, ничего не получается.
Моя улыбка стала еще шире, и я отдала честь, исчезая из его поля зрения.
***
В мою дверь постучали, прежде чем она открылась. — Роуз?
— Если ты не хочешь заняться со мной сексом, не входи, — предупредила я единственного человека, который мог стучать в мою дверь.
Несмотря на мое предупреждение, он открыл ее и предстал во всей своей красе. Тот же костюм, все то же самое: лицо, хмурое выражение и все такое.
Я стояла там в своем, к счастью, подходящем небесно-голубом лифчике и трусиках. Я стояла с полотенцем в руках и продолжала стоять, пока его голодные глаза изучали каждый дюйм моего полуобнаженного тела. У меня были бедра, но они мне нравились. Мне нравилось, что у меня есть изгиб, изгиб, который любил прикосновения его рук. Хотя моя грудь не была слишком впечатляющей, Джек, похоже, не был с этим согласен. Я никогда не была так счастлива, что у меня размер чашечек почти С, как в тот момент, когда пару раз ловила на себе его взгляд. В любом случае, мы так и стояли — он в дверях, не сводя с меня глаз, я — посреди комнаты с разгоряченным телом. Не думаю, что кто-то назвал бы меня застенчивой, но я почувствовала жар на щеках, когда секунды шли, а Джек ничего не говорил.
— Привет? — Мне удалось пролепетать.
Его глаза переместились на меня, и его челюсть затвердела, делая его еще более горячим. Мне действительно нравилось, когда его лицо становилось колючим, разочарованным, злым, высокомерным, горячим, голодным, раздраженным и все такое. — Привет, — выдавил он.