Она сидит перед окном;Пред ней открыт четвёртый томСентиментального романа:Любовь Элизы и Армана,Иль переписка двух сёме. —Роман классической, старинный,Отменно длинный, длинный,длинный,Нравоучительный и чинный,Без романтических затей.Наталья Павловна сначалаЕго внимательно читала,Но скоро как-то развлекласьПеред окном возникшей дракойКозла с дворовою собакойИ ею тихо занялась.Кругом мальчишки хохотали.Меж тем печально, под окном,Индейки с криком выступалиВослед за мокрым петухом;Три утки полоскались в луже;Шла баба через грязный дворБельё повесить на забор;Погода становилась хуже:Казалось, снег идти хотел…Вдруг колокольчик зазвенел.Кто долго жил в глуши печальной,Друзья, тот, верно, знает сам,Как сильно колокольчик дальнийПорой волнует сердце нам.Не друг ли едет запоздалый,Товарищ юности удалой?..Уж не она ли?.. Боже мой!Вот ближе, ближе… сердце бьётся…Но мимо, мимо звук несется,Слабей… и смолкнул за горой.Наталья Павловна к балконуБежит, обрадована звону,Глядит и видит: за рекой,У мельницы, коляска скачет.Вот на мосту – к нам точно… нет,Поворотила влево. ВследОна глядит и чуть не плачет.Но вдруг… о радость! косогор;Коляска на бок. – «Филька, Васька!Кто там? скорей! Вон там коляска:Сейчас везти её на двор,И барина просить обедать!Да жив ли он?.. беги проведать!Скорей, скорей!»Слуга бежит.Наталья Павловна спешитВзбить пышный локон, шальнакинуть,Задёрнуть завес, стул подвинуть,И ждёт. «Да скоро ль, мой творец?»Вот едут, едут наконец.Забрызганный в дороге дальней,Опасно раненый, печальныйКой-как тащится экипаж;Вслед барин молодой хромает.Слуга-француз не унываетИ говорит: allons, courage![19]Вот у крыльца; вот в сени входят.Покаместь барину теперьПокой особенный отводятИ настежь отворяют дверь,Пока Picard шумит, хлопочет,И барин одеваться хочет,Сказать ли вам, кто он таков?Граф Нулин, из чужих краёв,Где промотал он в вихре модыСвои грядущие доходы.Себя казать, как чудный зверь,В Петрополь едет он теперьС запасом фраков и жилетов,Шляп, вееров, плащей, корсетов,Булавок, запонок, лорнетов,Цветных платков, чулков à jour[20],С ужасной книжкою Гизота,С тетрадью злых карикатур,С романом новым Вальтер Скотта,С bon-mots[21] парижского двора,С последней песней Беранжера,С мотивами Россини, Пера,Et cetera, et cetera[22].Уж стол накрыт; давно пора;Хозяйка ждет нетерпеливо.Дверь отворилась, входит граф;Наталья Павловна, привстав,Осведомляется учтиво,Каков он? что нога его?Граф отвечает: ничего.
Идут за стол; вот он садится,К ней подвигает свой приборИ начинает разговор:Святую Русь бранит, дивится,Как можно жить в её снегах,Жалеет о Париже страх.«А что театр?» – О! сиротеет[23].Тальма совсем оглох, слабеет,И мамзель Марс – увы! стареет.Зато Потье![24]Он славу прежнюю в народеДоныне поддержал один.«Какой писатель нынче в моде?»– Всё d’Arlincourt и Ламартин. —«У нас им также подражают».– Нет? право? так у нас умыУж развиваться начинают.Дай бог, чтоб просветились мы!«Как тальи носят?» – Очень низко.Почти до… вот по этих пор.Позвольте видеть ваш убор;Так… рюши, банты, здесь узор;Всё это к моде очень близко. —«Мы получаем Телеграф».Aга! Хотите ли послушатьПрелестный водевиль? – И графПоёт. «Да, граф, извольте ж кушать».Я сыт и так. – Изо столаВстают. Хозяйка молодаяЧерезвычайно весела;Граф, о Париже забывая,Дивится, как она мила!Проходит вечер неприметно;Граф сам не свой; хозяйки взорТо выражается приветно,То вдруг потуплен безответно…Глядишь – и полночь вдруг надвор.Давно храпит слуга в передней,Давно поёт петух соседний,В чугунну доску сторож бьёт;В гостиной свечки догорели.Наталья Павловна встаёт:«Пора, прощайте! ждут постели.Приятный сон!..» С досадой встав,Полувлюбленный, нежный графЦелует руку ей. И что же?Куда кокетство не ведет?Проказница прости ей, боже! —Тихонько графу руку жмет.Наталья Павловна раздета;Стоит Параша перед ней.Друзья мои, Параша этаНаперсница её затей;Шьёт, моет, вести переносит,Изношенных капотов просит,Порою с барином шалит,Порой на барина кричитИ лжёт пред барыней отважно.Теперь она толкует важноО графе, о делах его,Не пропускает ничего —Бог весть, разведать как успела.Но госпожа ей наконецСказала: «Полно, надоела!» —Спросила кофту и чепец,Легла и выйти вон велела.Своим французом между темИ граф раздет уже совсем.Ложится он, сигару просит,Monsieur Picard ему приноситГрафин, серебряный стакан,Сигару, бронзовый светильник,Щипцы с пружиною, будильникИ неразрезанный роман.В постеле лежа, Вальтер СкоттаГлазами пробегает он.Но граф душевно развлечён:Неугомонная заботаЕго тревожит; мыслит он:«Неужто вправду я влюблён?