Брак холостит душу (сборник)

Юрьеву

Эпиграмма была напечатана ещё при жизни Пушкина самим её адресатом, другом Пушкина по обществу «Зелёная лампа» Федором Филипповичем Юрьевым. Однако в публикации не была указана дата. Таких первопечатных листков с этим текстом дошло до нас два экземпляра. На оттиске, принадлежащему Пушкинскому дому, есть надпись Юрьева «А. Пушкин 1821 года». Именно эту дату принято считать правильной, потому как в послание включены стихи из незаконченного Пушкиным стихотворения «В кругу семьи, в пирах счастливых». Метафорой «на лёгких крыльях Терпсихоры» Пушкин намекает на увлечение Юрьевым балетом. Возможно, это их и объединяло с поэтом (не балет, конечно, а танцовщицы).

Существует ещё одна эпиграмма, посвященная Юрьеву: «Здорово, Юрьев именинник», датируемая 1819 годом. Эпиграмма не печаталась при жизни Пушкина, автограф был найден в бумагах «Зеленой лампы». Стихотворение было написано по поводу перевода Юрьева в лейб-уланский полк и его именин 20 сентября. В приложении к собранию сочинений Пушкина изд. П.В. Анненкова «Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина», изданных в 1855 году, есть свидетельство о том, что поэт Батюшков, прочитав эти стихи, сжал листок со стихотворением и произнес «О! Как стал писать этот злодей». Однако ни в одной из эпиграмм нет упоминаний конкретных женщин, упомянут только «бордель». Можно предположить, что отношения с Юрьевым у Пушкиным были не столь близки, чтобы друзья могли делиться переживаниями или подробностями своих увлечений.

Юрьеву

Любимец ветреных Лаис,
Прелестный баловень Киприды —
Умей сносить, мой Адонис,
Её минутные обиды!
Она дала красы младой
Тебе в удел очарованье,
И черный ус, и взгляд живой,
Любви улыбку и молчанье.
С тебя довольно, милый друг.
Пускай, желаний пылких чуждый,
Ты поцелуями подруг
Не наслаждаешься, что нужды?
В чаду веселий городских,
На лёгких играх Терпсихоры
К тебе красавиц молодых
Летят задумчивые взоры.
Увы! Язык любви немой,
Сей вздох души красноречивый,
Быть должен сладок, милый мой,
Беспечности самолюбивой.

И счастлив ты своей судьбой.
А я, повеса вечно праздный,
Потомок негров безобразный,
Взращённый в дикой простоте,
Любви не ведая страданий,
Я нравлюсь юной красоте
Бесстыдным бешенством желаний;
С невольным пламенем ланит
Украдкой нимфа молодая,
Сама себя не понимая,
На фавна иногда глядит.

Стихотворения

Раззевавшись от обедни…

Стихотворение написано в апреле-мае 1821 года, при жизни Пушкина напечатано не было. Впервые (не полностью) опубликовано в 1881 г. в «Русском Архиве», полностью – в 1884 г. В то время Пушкин находился в Кишиневе, где он кутил, скучал, нищенствовал и всячески предавался праздности.

Пушкин писал из Кишинева Нащокину: «Все хорошенькие женщины имеют здесь мужей; чичизбеев, а кроме их, ещё кого-нибудь, чтобы не скучать…» Стихотворение посвящено молдавским боярам, в чьей культуре было много забавной эклектики: жён одевали по последней европейской моде, к дочерям брали гувернанток-француженок, сыновей посылали учиться за границу, а вот прислуга ходила грязная и оборванная. Пушкин написал этим стихотворением своеобразный живописный портрет молдавских дам, цветущих на диванах в полумраке душных, богато обставленных комнат. Но даже эти пухленькие молчаливые, все как одна похожие на цыганочек, дамы соблазнили неугомонное либидо поэта. Князь В.П. Горчаков писал в воспоминаниях: «Пушкин охотно принимал приглашения на все праздники и вечера, и все его звали. На этих балах он участвовал в неразлучных с ними занятиях – любил карты и танцы. <…>Танцы любил как общественный проводник сердечных восторжений. Да и верно, с каждого вечера Пушкин собирал новые восторги и делался поклонником новых, хотя мнимых, богинь своего сердца. Нередко мне случалось слышать: «Что за прелесть! Жить без неё не могу!» – а назавтра подобную прелесть сменяли другие. Что делать – таков юноша, таков поэт: его душа по призванию ищет любви и, обманутая туманным призраком, стремится к новым впечатлениям, как путник к блудящим огням необозримой пустыни».