- Волчонок, - поправил Димор и неожиданно жестко усмехнулся, - Он мой, чтобы ты знал. Поэтому больше никаких чертей, только волчата.
- Да что ты? А мне казалось, он будет, - ударение на этом слове было очевидным, - твоим, если сам захочет.
- Сам? То есть ты не будешь оспаривать наш договор?
Энрис помолчал, прежде чем ответить, потом спокойно и твердо произнес:
- Не буду.
- Это хорошо. Стельфан не хотел рвать все связи с семьей из-за нашего союза. Ему будет приятно знать, что не придется отрекаться от семейных ценностей.
- И все-таки, вопрос о "будет" или "уже" остается открытым - перебил его Энрис, - Мне казалось, ты сам озвучил мне суть вашего договора, сакраментальный пункт семь-одиннадцать, о котором при дворе сплетничают все, кому не лень. Или на тебя обещание Стельфана остаться нетронутым до свадьбы не распространяется?
- Он мой, но при чем тут невинность? У паладинов она никак не связана с невинностью тела, как мне объяснили.
- Он сам сказал тебе об этом или Иорн проговорился? - Энрис едва заметно нахмурился.
- Сам. Хотя, следует признать, что Иорн намекнул на куда более интересное обстоятельство.
- Какое же?
- Ваш домашний лекарь сам удумал давать ему так называемое "успокоительное" или это шло от тебя?
Энрис ответил не сразу. Поразмыслив, он задал встречный вопрос:
- Твои люди уже сделали анализ... лекарства?
- Сделали.
- Тогда ты знаешь, что это не яд.
- Я с твоим братом спаринговал. И могу совершенно точно сказать, что если бы ты его не опаивал этой дрянью...
- Что ты знаешь о Воспитателях? Точнее, что ты успел о них узнать после того, как я сказал тебе о них?
- Что они влюбили его в тебя, чтобы волчонок тебя не предал. Но при этом кто-то из них был в числе предателей, которые провели запрещенный ритуал.
- Был, но только для того, чтобы выяснить, кто в этом поколении является паладином. Ритуал является запрещенным, поэтому они не могут провести его сами, но научить кого-то, от кого потом можно будет с чистой совестью избавиться, заодно и проредить ряды смутьянов...
- Я понял. Что дальше?
- Орат Алитор-Хамумус, нынешний глава Воспитателей, помешан на идее воспитания истинного паладина. До него воспитателей к паладинам не допускали. Они и не смели просить о подобном. А этот требует. - Энрис скривился, как при зубной боли, - Но паладины всегда были вне каких-либо систем и норм поведения. Даже вера их словно бы обтекала. Этакие младшие божества или святые в человеческом обличии. И воспитателей к ним никогда бы не допустили, если... - король Виктерии долго молчал, глядя в сторону. Димор сдерживался из последних сил, чтобы не поторопить его. Потом Энрис глубоко вздохнул и, наконец, признался, - Орат уже несколько лет является бессменным фаворитом вдовствующей королевы, нашей матери. Ее можно понять, стареющей женщине приятно внимание молодого мужчины, но...
- Его влияние растет. Она ему потворствует. И ты не можешь разрубить этот узел одним ударом.
- Любовь, знаешь ли, может быть зла. Даже если это любовь к матери. Кроме того, Стельфан тоже ее любит. Я старше и смотрю на мир уже по-другому... после смерти отца. Думаю, тебе не надо объяснять, - Энрис ясно дал понять, что намекает на то, что Димор сам лишился родителей и был вынужден учиться править в неспокойной обстановке, опираясь лишь на самых преданных и верных людей. У Эриса же была мать и долгое время он верил ей беззаветно, пока не осознал, что и у такой великой женщины, как она, могут быть свои слабости.
- Думаешь, что он не простит тебя, если ты... обидишь ее? Зря. Твой брат, знаешь ли, очень разумен.
- А еще он тянется к теплу. А мать умеет... манипулировать нами обоими.
- Поэтому ты решил сбагрить братца мне? Чтобы не разрываться между ними? Чтобы у нее не осталось рычага для манипулирования тобой?
- Не только. Я знал, что ты попытаешься подмять его под себя. Это ваша тентервильская волчья натура. И даже мог приблизительно спрогнозировать, как Стеф отреагирует, когда ты озвучишь тоже предложение, которым выбил из колеи меня.
- Превратиться в волчонка?
- Я в таких случаях называл его чертенком. - И, если Димор думал, что Энрис уже и думать забыл про "будет" и "уже", то он ошибся. - Так почему ты утверждаешь, что он уже сейчас твой? До церемонии и брачной ночи?
- Потому что церемония бракосочетания в нашем случае - только формальность.
- Не скажи... - начал король Виктерии обманчиво легким тоном и резко осекся. Переменился в лице, тряхнул головой, - Нет... ты же не...
Но Димор ответил ему спокойным, твердым взглядом, и Энрис понял, что догадка верна.
- Ты думаешь, что творишь?! - Вскричал молодой король Виктерии и резко вскочил на ноги.
Но король Анлории не переменился в лице, наблюдая за ним все с тем же каменным выражением. Энрис скрипнул зубами и снова сел. Рявкнул, коротко и грозно, презрев все нормы приличия:
- Какая стадия?
- Прости?
- Я знаю, что ваши укушенные возлюбленные в отличие от братьев и приемных детей проходят не две, три стадии - пассивная, активная и мертвая.
- Тогда сейчас у него мертвая.
- То есть ты укусил его сразу же, как только он ушел от меня, так?
- Да.
- Не поинтересовавшись даже, хочет ли он этого, готов ли... - с горечью прошептал Энрис.
- Ошибаешься, - покачал головой Димор. - Он подтвердил, что хочет.
Энрис резко вскинул глаза на венценосного собрата.
- Прямо так и сказал?
- "Я хочу быть твоим", - процитировал Стельфана Димор.
Энрис медленно выдохнул. Значит, есть надежда. Или, все же нет?
- Я могу его увидеть? - Слова короля Виктерии прозвучали глухо и отстраненно.
- Нет.
- Это может быть его последний деть, - хрипло заметил Энрис.
- Может. А может и нет. Если он был влюблен в тебя, твое появление у его ложа может всколыхнуть те, искусственно привитые чувства, которые спровоцировали пробуждение моего личного зверя. И может поколебать его выбор. Он должен выйти на свет к моей любви. Цепляясь за твою, он вряд ли выберется.
- Это жестоко.
- Не тебе говорить мне о жестокости, Алитор. Творить такое со своими родными, по меньшей мере, отвратительно. И я жажду лично побеседовать с этим вашим главным воспитателем, - выплюнул Димор и залпом осушил чашку с остывшим мы-шаем. Со стуком поставил на блюдце и решительно поднялся из-за стола. - А теперь прошу меня извинить, но мне нужно быть с супругом.
- Скажи мне, когда все решиться.
- Думаю, он сам тебе скажет. У вас же ментальная связь.
- И об этом он тебе рассказал, - с непонятной грустью, обронил Энрис.
В душе Димора всколыхнулась иррациональная ревность. Потому что в самом голосе короля Виктерии он услышал намек на то, что не будет Стельфан его кровным братом, Энрис вполне мог бы... Димор отмел эти мысли и покинул зал для аудиенций. Кажется, прежде чем возвращаться к Стельфану, недвижно лежащему в постели, словно, и правда, умер, не мешало бы умыться и проветрится. Разговор с его венценосным братом дался королю Виктерии нелегко.
В королевских покоях Димор чуть не поседел. Король сам не ожидал, что так бурно отреагирует, когда увидит в святая святых Вельвета. Юный убийца понял все без лишних слов, вскочил с полосатого дивана, вскинул вверх руки и попятился.
- Я только поговорить хотел! - Защищаясь воскликнул он. Взгляд истинного Тентервиля никого не оставил бы равнодушным.
Король немного успокоился и перестал отсвечивать желтыми, нечеловеческими глазами. Несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, разжал кулаки и уже спокойнее посмотрел на нежданного визитера.
- Я думал, он тебя из постели еще пару суток не выпустит.