Чарлз Олдфилд вырос в Шилдтоне. Он был сиротой и воспитывался дедом – богатым землевладельцем. После его кончины мальчика отправили в пансионат. Вернувшись, Чарлз, получивший в наследство Олдфилд Холл и огромное имение, остался жить в городке. Раньше они редко встречались, но теперь, стоя у прилавка, Чарлз, казалось, был рад их встрече. И даже пригласил, причем настойчиво, подругу детства в ресторан.
Полузабытый друг оказался приятным и веселым собеседником. Ему удалось поднять бедной девушке настроение и даже рассмешить ее. Молодые люди обнаружили, что у них есть много общего. Чарлз с большим уважением отозвался о ее покойном отце и посочувствовал ей в связи с болезнью матери. Слово за слово, и Айрис, сама тому немало удивляясь, рассказала молодому человеку о своей беременности и о том отчаянном положении, в котором оказалась.
– Есть очень простое решение твоей проблемы, – весело сказал Чарлз. – Оно заключается в том, что ты просто-напросто выходишь за меня замуж. И мы заживем счастливо и долго.
Ну и шуточки у этого Чарлза! Она посмеялась вместе с ним. Что и говорить, забавная идея! Но затем он рассказал девушке, как ему одиноко и тоскливо жить одному в огромном старинном доме деда. Он ведет бессмысленное существование – ни интересного общения, ни полезных занятий, одни пьяные кутежи да карты. Слушая исповедь Чарлза, Айрис проникалась к нему сочувствием. Посмотреть со стороны – преуспевающий, богатый, беззаботный парень-гуляка, а оказывается, что в действительности это глубоко несчастный человек, не имеющий сил в одиночку противостоять мелким страстям и искушениям.
– По правде говоря, я превратил свою жизнь черт знает во что. Но, слава Богу, я еще неконченый, и, если мне помочь, я сумею начать все заново. Был бы рядом кто-нибудь вроде тебя, я бы справился. Тебе, я знаю, по силам превратить мой огромный пустой дом в домашний очаг.
Айрис же считала идею сумасшедшей и категорически не приняла ее. Однако Чарлз настаивал на своем: их брак обоюдовыгоден, обе стороны разом решат все свои проблемы.
– У тебя есть только то, что ты зарабатываешь. Верно? А что ты будешь делать, когда родится малыш? Тебе решать – согласиться, чтобы его усыновили, или рассчитывать на социальное пособие. Почитай газеты, и ты поймешь, в какой ужасной ситуации ты окажешься одна с ребенком. А о своей матери ты подумала? – продолжал настаивать Чарлз, беспощадно рисуя перед девушкой одну картину мрачнее другой. – Вряд ли миссис Динмор будет в восторге оттого, что придется жить в маленькой тесной квартирке. Еще дай Бог, чтобы ты смогла оплачивать ее. Ты же не желаешь говорить мне имя своего возлюбленного. Твое право. Подозреваю, что ты все еще любишь его. Учти, я не жду, что ты прыгнешь ко мне в постель после того, как мы поженимся, – скептически улыбнулся Чарлз. – Послушай, Айрис, я правда не вижу ни одной серьезной причины, по которой два человека – старых добрых товарища – не могли бы объединиться, чтобы помочь друг другу.
Айрис провела несколько бессонных ночей, ломая голову над тем, как ей поступить. В конце концов, все решило желание семьи иметь крышу над головой. Чарлз явно обрадовался ее согласию выйти за него замуж. Он предложил устроить тихое, скромное бракосочетание в Лондоне затем вернуться в Шилдтон и жить в фамильном особняке Олдфилдов.
Городок полнился противоречивыми слухами. Долговечность брака ставилась многими под сомнение. Но когда родилась Эшлинг, большинство знакомых с одобрением отнеслись к тому, что непутевый гуляка Чарлз наконец остепенился и превратился в добропорядочного отца семейства. Айрис, со своей стороны, была глубоко благодарна Чарлзу, который заботился о ней и ребенке и к тому же был предельно терпелив по отношению к миссис Динмор. После выписки из лечебницы она стала жить вместе с семьей дочери.
– Мне очень нравится твоя мать, хотя порой она бывает хуже младенца, – смеялся Чарлз, вспоминая капризы избалованной женщины. – Я думаю, впереди нас ждет много счастливых лет семейной жизни.
Возможно, все так и было бы, но Эшлинг и года не исполнилось, когда он погиб в автомобильной катастрофе.
После его смерти для Айрис снова наступили трудные времена. Ей пришлось сразу окунуться в серьезные бытовые проблемы. Все время и силы уходили на то, чтобы справиться с финансовыми неурядицами, возникшими в связи с преждевременной смертью мужа. Она каким-то образом все-таки умудрялась держаться на плаву. По злой иронии судьбы Филипп снова появился в ее жизни, когда она, как и в первый раз, могла лишиться дома. Если бы в мире была справедливость, судьба не послала бы повторную встречу с человеком, причинившим ей столько горя и страданий.
Покинув комнату матери, Айрис спустилась с подносом по лестнице. Жизнь никогда не бывает справедливой и легкой, думала она, входя в гостиную. Господи, да была ли та ее любовь действительно любовью? Или она приняла за нее свою мечту? Нереальность ускользающего образа сродни сновидению. Она хорошо помнит лишь свое ощущение: пропало все, и весь мир вдруг превратился в залитое солнечным счастьем сплетение двух прекрасных обнаженных тел. Глупая иллюзия? Как знать...
Если это так, то она с лихвой заплатила за свое безрассудство и глупость. Сколько страданий, сколько сердечной боли! Так что же ей снова теперь платить по старым счетам за свою давнюю прихоть? Филипп вернулся, и она ничего не может сделать, чтобы помешать ему еще раз разбить ее жизнь.
Айрис чувствовала, как к горлу подступает дурнота от нервного напряжения. Она тупо смотрела на тарелку, стоящую перед ней на столе, и вяло водила по ней вилкой, не в состоянии проглотить ни кусочка. Чего не скажешь о Филе. Тот уничтожил большую тарелку супа, сопроводив ее увесистыми ломтями свежего хлеба с маслом. И завершил обед двумя порциями яблочного пирога со сливками.
– Это было великолепно! Мой отец говаривал, что хорошая хозяйка ценнее всех драгоценностей мира.
Айрис начала убирать грязные тарелки со стола.
– Не сомневаюсь, что твой отец пришел к такому афоризму через собственный опыт. Учитывая твое тогдашнее буйное поведение, немудрено, что в доме викария ни одна служанка не выдерживала больше нескольких недель, – попыталась уколоть собеседника Айрис. – Хочешь кофе?
– Да, пожалуйста, – ответил Филипп и, с сожалением покачав головой, добавил: – Ты абсолютно права. Бедный отец. Неужели я был так ужасен?
– Можешь не сомневаться.
Айрис оторвала взгляд от мощной, мускулистой фигуры Филиппа. Она старалась унять нервную дрожь в руках, когда пересыпала в банку свежесмолотый кофе, и, поставив чайник на огонь, язвительно добавила:
– Я вижу, ты ничуть не изменился.
Мужчина медленно поднялся со стула.
– А вот тут ты не права. Ты явно ошибаешься, если думаешь, что я остался все тем же разочарованным в жизни молодым глупцом, который тебе запомнился, – чеканя каждое слово, проговорил он, в голосе слышалась едва ли не угроза. – Уверяю тебя – время не стояло, не стоял на месте и я...
– Видимо, так, – тихо проговорила Айрис. Затем глубоко вздохнула и усилием воли заставила себя повернуться лицом к гостю. – Послушай, почему бы нам не прекратить всю эту болтовню и не перейти прямо к делу? – резко сказала она. – Скажи, зачем тебе потребовались три недели, чтобы снова вернуться в Шилдгон? Что именно тебе нужно от меня?
С минуту Филипп молча смотрел на Айрис, а затем проговорил, пожимая плечами:
– Я не мог вернуться раньше, у меня были незавершенные дела в Америке. Что касается твоего второго вопроса – что мне от тебя надо? – я, если не возражаешь, коснусь его чуть позже. Но сначала хотел бы услышать от тебя ответ на мой вопрос, который с некоторых пор не дает мне покоя.
– Какой вопрос?
– Это, конечно, давняя история. Но мне всегда было интересно, знал ли Чарлз Олдфилд, что ты одновременно встречалась с нами обоими?
Подобной постановки вопроса Айрис никак не ожидала, даже рот приоткрылся от изумления. Уж, казалось бы, подготовила себя к очередному допросу Филиппа, но все мысли лежали в плоскости, связанной с Эш. И вдруг такое заявление! Было от чего прийти в замешательство. Это надо же, встречалась ли она с ним и Чарлзом в одно и то же время? О чем это он?