— А если я этого не хочу? — облизываю пересохшие губы и смотрю прямо в глаза Евсеева, в которых пляшут черти. К соленому запаху моря примешивается аромат парфюма Мирослава, и от этого сочетания кружится голова.
— Тогда останови меня, — говорит чертов соблазнитель и мягко меня целует. Пробует, не напирает, дает выбор. А я, даже если бы и хотела, не смогла его остановить, потому что, видимо, в перерывах на отдых Евсеев посещал курсы дьявольского пикапа, ведь нельзя быть таким фантастически обольстительным. Но в тот момент, когда его язык касается моего, я осознаю страшную правду: я не хочу, чтобы он останавливался. Наш план уже пошел наперекосяк, о нас теперь знают все: меня считают расчетливой карьеристкой, не постеснявшейся залезть в трусы к боссу, а его — прожженным циником и трудоголиком, который даже жену себе нашел не по любви, а по расчету, чтобы можно было прерываться на секс, не отвлекаясь от селекторных совещаний. Так почему мы должны продолжать сражаться друг с другом? Может, стоит хотя бы раз в жизни не пытаться все предугадать, а поддаться влечению и взять все, что готова дать жизнь? Тем более Евсеев наверняка все просчитал, он не мог этого не сделать, а значит, в нашем союзе явно больше плюсов, чем минусов.
Все доводы меркнут, когда Мирослав прижимает меня к себе. Я уже не слушаю кричащее подсознание, я и так согласна на все, хоть и отпиралась поначалу. В реальности целуется он даже лучше, чем во сне. Опускаю руки на его торс и улыбаюсь: Евсеев и правда горячий. Его тепло передается и мне, уверенности Мирослава хватает на нас обоих, поэтому подаюсь вперед и почти мычу в губы:
— Не остановлю.
— Точно? — спрашивает, выгнув бровь. Он отстраняется, а по моей коже тут же бегут мурашки, подгоняемые прохладой ветра. Мирослав пропускает мои волосы через пальцы и одной рукой гладит спину, проходясь по кромке сарафана.
— Не помню, чтобы ты раньше задавал уточняющие вопросы, — смеюсь, наконец меняя свое положение на выигрышное. Мирослав тяжело вздыхает и качает головой. Он оставляет еще один тягуче-сладкий поцелуй, от которого у меня в животе все стягивается в тугой узел. В груди разрастается приятное чувство, а в серьезном взгляде Евсеева я нахожу смелость признать очевидное. Он не продолжит, пока я не дам ответ. А я не планирую заканчивать все на полуслове, хоть где-то нужно довести все до конца, раз в фантазиях не получилось. Перекладываю ладони на его плечи, сжимаю, слегка массируя, и, выдохнув, произношу: — Я тебя хочу.
— Это правильный ответ, — кивает он. Евсеев наконец перестает говорить и задавать новые вопросы, а применяет губы по верному назначению — целует меня везде, где только может дотянуться: щеки, шея, плечи. Кусает мочку уха, и я ахаю. Согласна на все, что он делает, потому что мне хорошо от одной только легкой прелюдии. Застываю, когда Евсеев поднимает платье выше, и останавливаю его руки. Мирослав тут же хмурится, ожидая объяснений, и даже сейчас вижу всю серьезность.
— Не хочу здесь, — понимаю, что мы одни, но после скандала с папарацци кажется, что нас до сих пор преследуют. И как знать, не решится ли кто-то особо охочий до новых сплетен запустить дрон в открытое море в поисках новой сенсации, — все слишком открыто.
— Согласен, — он берет меня за руку, переплетает пальцы и ведет к каютам. — Сегодня ты только моя.
Спальня Мирослава выглядит так же, как и моя: кровать, ничтожно маленькое пространство до душевой и мини-бар. Но оценить как следует я ничего не успеваю — как только щелкает замок двери, Мир обнимает меня и рассыпает поцелуи по шее.
Чувствую себя так, будто все еще сплю. Это ведь не может происходить в реальности. Поворачиваюсь к нему лицом и сама впиваюсь в губы, чтобы только убедиться в реальности происходящего. Обхватываю его шею, сжимаю плечи и радостно всхлипываю, когда Мирослав спускает с плеч бретельки, и платье скользит вниз, ненадолго задержавшись на бедрах.
— Скажи, что это не сон, — перевожу дыхание, но не перестаю трогать Евсеева, а ему, кажется, нравится. Он не наступает, любуется мной, и под его теплым взглядом я расслабляюсь, отпуская всю нервозность и впитывая возбуждение, искрящее между нами.
— Не сон, Ксюша, — произносит твердо и подхватывает меня на руки.