Культурная жизнь существует, но стала недоступной для большинства. У меня её нет, она перестала пересекаться с моей жизнью. Очень сожалею. Мой жизненный мир превратился в узкую полоску между работой и домом. Нигде больше не бываю.
Я смотрю на твои фотографии и радуюсь твоим улыбкам. Тобою можно смело украсить обложку любого журнала и не только журнала!
Ещё раз спасибо за твои белые и жёлтые конверты, которые ко мне прилетают. Жду их по-прежнему. Впереди Рождество, Новый год. Пожелаем друг другу что-нибудь очень хорошее. Может, увидимся еще на этом свете?
Я обнимаю и целую тебя.
Твой Слава.
ДОЧКА
— Мамочка! — подсела я к маме. — Я хочу тебе что-то сказать. Не пугайся, всё хорошо! Я познакомилась с таким мальчиком, что можно просто обалдеть!
— По-моему, ты уже обалдела, — обняла меня мама, — кто он? Что он? Какой он?
— Мама, он замечательный! С ним очень интересно! Он закончил колледж и работает в модной промышленности, в смысле, специалист по модной одежде. Ему двадцать семь лет, у него в ухе серёжка, а сзади коса!
— Это как раз то, о чём я для тебя всю жизнь мечтала: серёжка в ухе и коса на затылке!
— Мама, ты не понимаешь, он лучше всех!
— Хорошо, лишь бы тебе нравился.
— Мне очень нравится!
— На здоровье, только не торопись!
— Я не тороплюсь, а Сашка, мама, очень хороший, я даже про это сочинила стишок:
— Доченька, хоть бы ты была счастлива за двоих, за себя и за меня!
— Мамочка, — жалобно сказала я, — а если я замуж выйду, ты же у меня одна останешься!
— Не волнуйся, — улыбнулась мама, — я не одна, я с котом, правда, киска?
Киса подошёл к маме и потёрся об её ногу.
МАМА
Ещё вчера я за ручку водила дочку в детский сад, а сегодня закрутилась в свадебной суматохе, выдавая её замуж. Двадцать лет пролетели, как один день, и вдруг, оглядываясь назад, с изумлением осознаёшь, что ты уже не в России, а в Америке, что, устраиваясь на работу, произносишь старушечье слово «пенсия», а твоя маленькая доченька — молодая женщина, а сама ты — непонятно кто, с пионерским прошлым, буржуйским будущим, комсомольским энтузиазмом и бабушкиными болячками…
Свадьба — дело серьёзное и не простое. Все обязанности распределили между родителями жениха и невесты. Мне достался религиозный обряд, хупа. Самое главное в хупе — рабай, поэтому моя первая задача была найти такого рабая, чтобы все были довольны.
По цыганской почте я опрашивала родных и знакомых, они, в свою очередь, своих знакомых и родных. Наконец, мне позвонил приятель и, захлёбываясь от восторга, сообщил, что на свадьбе друзей видел такого рабая, что лучше не бывает. Молодой, красивый, поёт как соловей, да ещё и на скрипке играет. На следующий день я позвонила рабаю, и вечером с дочкой и её женихом мы поехали договариваться.
Рабай жил на Брайтоне. На наш звонок дверь открылась. На пороге стоял румяный, улыбающийся «Дин Рид».
— Заходите, — сказал он, — проходите в гостиную.
Мы прошли в комнату, обставленную в лучших традициях вновь прибывших эмигрантов разнобоём со свалок, и кое-как разместились на том, что когда-то было диваном. Дин Рид принёс из кухни обшарпанную табуретку и сел напротив.
— Кто из вас невеста? — жизнерадостно спросил он, весело переводя взгляд с меня на дочку.
— Спасибо за комплимент, — отшутилась я, — давайте знакомиться. Я — без пяти минут тёща, а это — моя дочь и будущий зять.
— Очень приятно. Меня зовут Олег. Я — ребе. А это моя жена.
В гостиную томно вползла полуголая девица в шёлковой распашонке, которая заманчиво сползала с плеч, гостеприимно обнажая тощие прелести хозяйки. Мой будущий зять бросил на меня вопросительный взгляд, потом закатил глаза с видом терпеливого страдальца.
— Извините, я с постели, — промурлыкала ребеца, небрежно поправляя растрёпанные кудряшки. — Олег, где выключалка от телевизора? — капризным тоном обратилась она к мужу.
— Сейчас! — услужливо вскочил рабай, кинулся в спальню и через секунду вернулся с переключателем.
— Спасибо, спокойной ночи! — сонно протянула ребеца и выплыла из гостиной.