— Понятно, — сказал Эмик, схватил пальто и через минуту уже был в лифте.
«Слава Богу, — подумала я, — а может, и правда для дочки рояль купить?»
Из разговоров…
— Вы когда-нибудь катались на вертолёте над Нью-Йорком?
— Нет.
— Тридцать пять долларов!
— А вы где отдыхали в этом году?
— В Карловых Варах.
— Расскажите, пожалуйста, там хорошо?
— Ну, во-первых, я нашёл такого агента, что пятьдесят долларов сэкономил сразу на билетах.
— А как там лечение?
— Лечение хорошее. Врачу дал сразу пятьдесят долларов. Я знаю, наши обычно дают двадцать, а я дал пятьдесят, пускай меня на руках носит и всё лучшее даёт!
— А процедуры как?
— Процедуры что надо! Массаж — пять долларов, ванна — три доллара, душ — два с полтиной.
— А как там питание?
— Нет проблем! Официантке чаевые — один доллар в день. Нас за столиком было двое, мы по пятьдесят центов скидывались, и она нас обслуживала, как царей!
АРКАДИЙ
Мир не без добрых людей. Кто-то из моих близких попросил сваху позаботиться о моей судьбе. Сваха позвонила как-то вечером, выспросила обо мне от и до, осталась довольна и обещала прислать того, кто, по её мнению, подходил мне безоговорочно. И он позвонил. Аркадий. В Америке пятнадцать лет. Программист. Бывший москвич.
Аркадий приехал за мной на красивой машине. В марках я не разбираюсь, но люблю машины чистые и с хорошим запахом. В этой машине пахло не только чистотой, но и деньгами. Хозяин важно сидел за рулём, на его мизинце сверкал сапфир, величиной с хорошую горошину, ехали молча. После очередного поворота стало ясно, что едем на Шипсхед Бей. Кафе-стекляшка называлось «Каппучино», то же обилие зеркал, но обстановка поуютнее, чем в «Эль Греко».
Подошла официантка с меню, мой спутник заметно напрягся и посмотрел на меня глазами экзаменатора.
— Чай с молоком, — попросила я.
— И всё? — спросил Аркадий.
— Всё, — сказала я.
Вздох облегчения, похахатывание, вдруг сразу потеплело.
— Ну, что ж так скромно, — пожурил Аркадий и широким жестом заказал один кусочек торта — один кусочек и две ложечки. Потом довольным жестом захлопнул меню, отдал его официантке и внимательно посмотрел на меня.
— Значит, вы программист.
— Программист.
— И давно?
— Два года.
— А я давно.
Помолчали.
— Вот кстати, — вдруг встрепенулся Аркадий, — у меня тут некоторая проблема на работе, может, поможете?
— Попробую, — согласилась я, — а в чём дело?
Аркадий изложил суть, я взяла ручку и написала, что я думаю по этому поводу.
— Правильно! — почему-то удивился Аркадий. — Ну да ладно, неважно, это я просто хотел узнать, вправду ли вы программист, забудем об этом, — он скомкал исписанную салфетку и выбросил её в пепельницу. Потом взял меня за руку:
— Женщин у меня было много, но вы, похоже, последняя, произнёс Аркадий так трепетно и проникновенно, что у меня внутри всё сжалось. Поглаживая мою руку, он рассказал, как жил в Москве с одной женщиной много лет, а потом она ушла и всё забрала, а было всего очень много. Оставшись гол, как сокол, Аркадий плюнул на всё и уехал с мамой в Америку. Тяжело учился, работал кем придётся, потом искал работу по программированию, в общем, намыкался, но нашёл. Познакомился с женщиной, жил с ней лет пять, а потом она ушла и опять всё забрала. Теперь он живёт с мамой.
Я допила свой чай, и Аркадий отвёз меня домой. Обещал позвонить и на следующий день и сдержал обещание. Была поздняя осень, но погода ещё такая, что хотелось гулять, и мы поехали на Манхэттен Бич.
Шумел океан и деревья, хотелось поговорить о чём-то, берущем за душу.
— Вы любите стихи? — спросил Аркадий.
— Очень! — ответила я.
— Кто ваш любимый поэт?
— Евтушенко.
— А вы знаете его стихотворение «Любимая, спи…»?
— Знаю, — сказала я и прикусила язык. В Ленинграде у меня была подруга Ира, которая говорила, что моя самая большая проблема в том, что я слишком много знаю, да ещё этого и не скрываю! «Кому нужны твои знания, ты только ими отпугиваешь, — кричала на меня Ирка, — женщина должна смотреть вниз, потом медленно поднять глаза и сказать со вздохом: «Совершенно не знаю, как жить дальше». Поняла? А ты? У тебя поперёк лба написано, что ты всё знаешь сама! А кому это надо? Хочешь, чтоб тебя любили, забудь всё, что знаешь!» И вот теперь я опять ляпнула это проклятое «знаю»! Я вся сжалась и дала себе слово как можно больше молчать.