- Неужели вы желаете своей дочери статус брошенной жены? Если я уеду без нее, именно этот статус к ней и прикрепится.
- Да плевать я хотел на статус! – прокряхтел Адам. – Я счастья ей хочу, лорд Лэстер! Вы не представляете, насколько моя дочь хороший и светлый человек! Вы не знаете ее. Видите, какая она бравая, смелая и острая на язык? А я вижу ее другой. И она заслуживает счастья.
- А как же София? – спросил я мужчину, который уже поднимался, давая мне понять, что разговор закончен.
- София пойдет учиться, она не будет зависеть ни от одного аристократа. Я сделаю все, чтобы защитить своих дочерей.
Он блеснул глазами, которые покраснели, выдавая в нем стихию огня.
- Я им не угроза.
- И вы желаете, чтобы я вам поверил? Чтобы отпустил своего родного человека черт пойми куда и черт пойми с кем?! Мы с вами и пары часов не знакомы, а вы уже показали себя, как конченый негодяй, воспользовавшись ситуацией!
- Эта, как вы выражаетесь, ситуация сыграла бы злую шутку прежде всего с Николь и вашей семьей. Даже если бы я не приехал, разразился бы огромный скандал и репутация ваших дочерей была бы запятнана. Вы называете меня негодяем, но я предложил выгодную сделку для обеих сторон.
- Нет, милорд, – хмыкнул мужчина, удаляясь и громко стуча своей тростью. – Вы загнали нас в угол. Не стоит думать, что я слабый калека весь в долгах. Когда дело касается жизни моей дочери, я, прежде всего, ее отец, который будет стоять за ее счастье до последнего.
Лорд громко хлопнул дверью, оповещая, что этот разговор закончен.
«Пожалуй, ему стоит дать время, чтобы он остыл», – решил я для себя.
***
Голова начала болеть с уходом лорда Адама. Я по привычке потер виски. Какой же длинный и трудный был день, а теперь еще и головная боль – главный показатель того, что скоро наступит ночь. Удивительно, как я пропустил сумерки, уже давно было пора принять зелье, ведь скоро проснется моя сила – мое проклятье.
Сейчас бы мне топор, и я пошел рубить лес – это помогало мне прийти в себя. Но сейчас я был слишком далек от своих владений.
Поэтому вытащил из левого кармана маленький пузырек с фиолетовой жидкостью. Он должен был помочь мне уснуть.
Но не успел я сделать и глотка, как дверь хлопнула.
- Лорд Лэстер, если вы позволите, я уберу беспорядок? - спросил вошедший дворецкий. У него на лице читалось искреннее огорчение из-за разбитой чашки. Конечно, я кивнул. Какое я имел право что-то запрещать дворецкому семьи Нельсон. Вслед за дворецким зашла и тетушка.
Джина улыбнулась, завидев меня.
- Лорд Лэстер, какая удача, что вы здесь! – искренне обрадовалась она, а я начал думать, как бы поскорее уйти в покои, не обидев ее. Головная боль медленно переходила в лихорадку, и меня начинало знобить.
Эта женщина была мне крайне симпатична, как человек. Она была не похожа на аристократку, слишком часто улыбалась и была вежлива со мной.
В это время Ульрих взмахнул рукой, и все стеклышки взмыли в воздух, укладываясь в совок.
«Бытовой маг», - подумал я. Редкий дар для дворецкого.
Практически по щелчку пальцев маленькая тряпочка протерла стол и с него пропала разлитая жидкость.
- Принести вам чаю или может ранний ужин? – обратился он ко мне с вежливой улыбкой.
- Благодарю вас, если можно стакан воды, – ответил я и Ульрих с поклоном удалился, в то время, как тетушка жены заняла ближайший ко мне стул.
Если выпью бокал холодной воды станет легче и смогу еще минут десять поддерживать беседу, а потом вежливо удалюсь.
- Вы плохо себя чувствуете? – обратилась Джина. Она, должно быть, заметила, как на лбу выступал пот от жара.
- Ничего серьезного, просто болит голова, – сказала я часть правды.
- Адам вас расстроил, – она не спрашивала – утверждала. После своих слов она покачала головой, такой знакомый жест заставил меня замереть на месте, ведь самый дорогой человек в моей жизни делала именно так. – Не принимайте на свой счет, он вспыльчивый. Поверьте, намного лучше знать, что человек о тебе думает, чем гадать.
Она вздохнула.
- Вы о Николь?
Я не знал, имею ли я право лезть в их отношения, но все же спросил, и Джина искренне улыбнулась мне.
- С ней все намного сложнее, чем с Адамом. Она прекрасно скрывает свои чувства, хотя я хорошо чувствую, что она мне не рада.
Слова Джины удивили меня, изначально она предстала для меня не самой глубокой женщиной. Скорее, поверхностной. Я знал такой типаж, их не беспокоило чужое мнение, они никогда не грустили и всегда улыбались.
Но Джина оказалась личностью намного глубже. Сейчас, помимо ее улыбки, я увидел грусть в глазах, а на лице пару морщин от того, что когда-то, еще будучи девушкой, она хмурила лоб.