— Прошу, слышишь, не бросай меня! Я тебя люблю!..
Сорвавшиеся новым всхлипом слова прозвучали слишком громко и эхом разнеслись над замершим полем боя. Подняв голову, первое, что я увидела, — того самого кимтарца, который теперь стоял на одном колене, прижав к плечу шест гаарда и низко опустив голову.
Мужчины вокруг останавливались и поворачивались в нашу сторону, так же опускаясь на колени и прижимая к себе оружие. Это выглядело жутко, странно и пугающе, но мое сердце уже не обращало внимания, прикованное своей силой к Кристиану, который слишком тихо и слабо дышал, угрожая оставить меня.
— Мы никогда не видели, чтобы госпожа лила слезы по своему рабу, — говоря низко и хрипло, произнес кимтарец, минуту назад собиравшийся нас убить. — Никогда.
— Он не раб, он мой муж, — упрямо провыла я, заметив вдалеке бегущих к нам Тумана, Лиама и Аметиста. Они выглядели потрепанными, слегка побитыми, но главное — живыми.
— Я тебе верю. Он ввязался в неравный бой, выступив против самых старших мужей, — пояснил он. — Но теперь я понимаю, за что он так отчаянно сражался.
Спикировавшая с воздуха Ли в компании Софи кубарем покатилась по земле, каким-то чудом уговорив Еву спустить их вниз. Их мужья словно ждали прибытия: побросав оружие, бросились к девушкам, обнимая их и целуя в волосы.
Сестрички роняли слезы, но улыбались, не веря, что видят мужчин целыми и невредимыми.
— Мы больше не будем сражаться. Где твоя мать?
— Я не знаю, — прошептала, проведя пальцами по холодной коже Криса, не веря в происходящее.
— Я здесь, Маур, — Адана с помощью Марка, не отпускающего ее ни на секунду, приблизилась на дрожащих ногах и рухнула рядом со мной, прижимая окровавленные пальцы к своему платью.
Ее мужья также подтянулись в центр, окружая измотанную раненую женщину, не готовую отвлечься от своей цели и заняться кровоточащей раной, полученной в бою.
— Ия! — Раэль в прыжке подкатился ко мне, судорожно ощупывая тело Криса. — Давай, милая, отдай. Сейчас мы его подлечим, ничего… будет еще бегать.
Буквально вырвав из моих рук голову Криса, которую я отдала с боем и завыванием, Раэль разорвал единственную рубашку на Кимтаре, приложил ладони к холодной груди, закрыл глаза и что-то зашептал.
Тихо-тихо, словно молитву.
На плечо легла ладонь Тумана; свободной рукой он тут же прикрыл мой живот. Лиам опустился за спиной, согревая своим присутствием, а Аметист неожиданно крепко сдавил мои пальцы, повернул к себе лицом и грозно сказал:
— Не плачь, госпожа моя.
Слезы, как по команде, прекратили обжигать щеки, а прошедшиеся по позвоночнику пальцы Лиама отняли последние крупинки обреченности, забирая ее, унося от меня невыносимую боль, которую я могла бы не пережить.
Внутри поселилась дикая пустота, которая не отступала, цепляясь за закрытые глаза Кристиана. Эта петля душила, выворачивала остатки пустой души, угрожая навсегда оторвать от нее кровавый кусок, прижигая мясо кислотой скорби.
— Вот так, — с облегченным выдохом прошептал Раэль, и его засветившиеся теплым светом руки подсвечивали вены под кожей Кристиана, залечивая разрывы. — Давай, Эвердин, ты должен выкарабкаться!
Разрезанное мясо срасталось на глазах, кровь прекратила течь, дав увидеть, как запульсировали вены и капилляры под прозрачной подсвеченной кожей. Легкий стук послышался мне колоколом, и дрогнувшая на вдохе грудь подкинула меня в воздух, бросая в сторону Криса.
— Ты меня убьешь, любимая, — хрипло и слабо прошептал он, намекая, что мои объятия действительно могут стать смертельными.
Тяжелая рука сильно обхватила меня за талию, прижимая к родному телу. Она позволяла, невзирая на кровь и грязь вокруг, обнимать его так, словно мы не виделись целую жизнь.
— Ему бы отдохнуть, — устало шепнул Раэль. — Да и мне не мешало бы. Только сперва я займусь Аданой.
— Давай, брат, подымайся. Не знал, что ты так умеешь, — подставив плечо великану, Аметист помог ему подняться с колен и встать, оглядывая все еще замершую в ожидании толпу.
Заглядывая в удивленные лица мужчин, я с замершим сердцем видела их молчаливое уважение. Они больше не собирались драться или выбирать сторону — все они свой выбор сделали. Кимтарцы поднялись на ноги и окружили нас плотным кольцом, вновь вызывая у меня слезы, а за их спинами, озираясь и отступая, перешептывались их бывшие госпожи, что в одно мгновение лишись власти и силы.
Только слезами можно было вернуть в этот мир веру.
В мужских глазах светилась надежда, та самая, что они прятали так глубоко в себе, склоняя головы перед властительницами этого мира, желая обрести счастье, путь к которому был совсем иным. И то, чем женщины, которым поклонялись, им ответили, точно была не любовь, а лишь жалкая маска корысти, которую она нацепила на себя, словно вечернее платье, заглядывая в каждый дом и укрепляя там свое влияние.