Мистер Дрелинкорт безошибочно определил:
– От Жубера. Мне самому такие не нравятся.
– Очень жаль, что тебе не нравится, – сказал его светлость, – поскольку я чувствую, что в любой момент ты можешь быть призван надеть их вместо меня.
– О, едва ли так, Рул! Едва ли! – запротестовал мистер Дрелинкорт.
– Но посмотри, Кросби, насколько хрупка жизнь человеческая! Ты же сам об этом говорил минуту назад. Я в любой момент могу быть выброшен из экипажа.
– Я ничего подобного не имел в виду…
– Или, – печально продолжал Рул, – могу стать жертвой одного из головорезов, которыми, как говорят, кишит этот город.
– Конечно, – несколько скованно сказал мистер Дрелинкорт. – Но не думаю…
– Разбойников с большой дороги – тоже, – настойчиво продолжал его светлость. – Вспомни беднягу Лейтона с пулей в плече на Ханслоу-Хит, ведь еще и месяца не прошло. На его месте мог быть я, Кросби. Просто удивительно, как это я все еще живу на белом свете!
Мистер Дрелинкорт поднялся, не в силах больше сдерживать раздражение.
– Я вижу, ты собираешься превратить все это в шутку. Боже мой, да не желаю я твоей смерти! Но это неожиданное решение жениться, когда все уже саму мысль об этом оставили, меня поражает, клянусь душой! Она ведь весьма юная особа, как я понял.
– Дорогой мой Кросби, почему бы не сказать просто «юная особа»? Мне кажется, я даже уверен, что ты знаешь ее возраст! Мистер Дрелинкорт взял понюшку табаку.
– Я едва этому верю, кузен, сознаюсь тебе. Школьница, а тебе уже далеко за тридцать! Хорошо бы ты не дожил до момента, когда придется об этом сожалеть.
– Ты уверен, – сказал его светлость, – что не желаешь отведать этого мяса?
Дрожь негодования пробежала по телу его кузена.
– Я никогда не, ем мяса в столь ранний час! – возбужденно произнес мистер Дрелинкорт. – Это одна из самых ненавистных мне вещей. Ты, конечно, должен знать, что люди будут смеяться по поводу этой странной женитьбы. Семнадцать – и тридцать пять! Честью клянусь, я бы не стал выставлять себя в таком свете! – Он злобно захихикал. – Ведь всем хорошо известно бедственное положение Уинвудов. И роль юной леди Уинвуд тоже достаточно ясна. Уж она-то не прогадала!
Эрл откинулся на спинку стула.
– Кросби, – нежно произнес он, – если еще когда-нибудь ты повторишь то, что сказал сейчас, боюсь, что ты наверняка меня опередишь.
Восстановилась неловкая тишина. Мистер Дрелинкорт посмотрел на своего кузена сверху вниз и увидел, что скучающие глаза под тяжелыми веками совершенно перестали улыбаться. Теперь в них появился какой-то неприятный блеск. Мистер Дрелинкорт прокашлялся и сказал срывающимся голосом:
– Мой дорогой Маркус!.. Уверяю тебя, я ничего такого не имел в виду!
– Ты должен извинить меня, – сказал его светлость.
– О, конечно! – ответил мистер Дрелинкорт. – Считай, что все забыто, кузен, ты меня неверно понял, совсем неверно, знаешь ли.
Эрл еще с минуту продолжал его разглядывать, затем угрюмость исчезла с его лица, и он неожиданно рассмеялся.
Мистер Дрелинкорт подобрал шляпу и трость и уже собрался уходить, как вдруг дверь рывком открылась и в комнату вошла дама. Она была среднего роста, одета в батистовый наряд цвета незрелого яблока, в белую подоску, на ней была очень красивая соломенная шляпка с лентами, завязанными поверх головы. Через плечо свисал легкий шарф, а довершал ее туалет зонтик с длинной ручкой.
Это была чрезвычайно представительная женщина, с очень выразительным и цепким взглядом. Она тепло улыбалась, но как поразительно она была похожа на эрла! На пороге она задержалась, кинув беглый взгляд на мистера Дрелинкорта.
– О, Кросби! – воскликнула она с нескрываемой досадой. Рул встал и взял ее руку.
– Дорогая моя Луиза, ты тоже пришла позавтракать? – поинтересовался он.
Она поцеловала его в щеку, ибо была его сестрой, и весело ответила:
– Я позавтракала два часа назад, но ты можешь угостить меня чашечкой кофе. Я вижу, ты уже уходишь, Кросби. Ну, не буду тебя задерживать. О Боже, почему ты всегда в такой странной одежде, горе ты мое? А этот нелепый парик и вовсе тебе не идет, поверь мне на слово!
Мистер Дрелинкорт, чувствуя, что не в силах поддерживать на равных спор со своей кузиной, откланялся. Едва он удалился, как леди Луиза Квейн бросила перед Рулом номер «Газетт».
– Нет нужды спрашивать, зачем приходил сюда этот чудаковатый лягушонок, – заметила она. – Но, дорогой мой Маркус, это слишком вызывающе! Это какая-то нелепая ошибка! Ты это видел?
Рул начал наливать кофе в чашку.
– Дорогая Луиза, ты хотя бы осознаешь, что еще нет и одиннадцати часов, а у меня уже побывал Кросби? У меня не было времени читать.
Она взяла чашку, заметив при этом, что не понимает, как он может пить эль за завтраком.
– Придется поместить второе объявление, – сообщила она ему. – Не могу понять, как это они так ошиблись! Дорогой, они перепутали имена сестер. Вот, взгляни! Можешь сам прочитать: «Почтенная Горация Уинвуд, младшая дочь…» Как они ухитрились вместо «Элизабет» напечатать «Горация»?
– Видишь ли, – сказал Рул, – объявление в «Газетт» послал Арнольд.
– Ну и ну, никогда бы не поверила, что мистер Гисборн настолько глуп! – объявила ее светлость.
– Но, быть может, мне следует объяснить тебе, моя дорогая Луиза, что он сделал это с моего позволения, – сказал Рул.