Выбрать главу

— Пойдем на глинтвейн к Алисанте? — предложила Тереза.

Ильтен выразительно посмотрел на дверь в комнату Дени, которую она только что закрыла. Бросить чужое дитя без присмотра? А вдруг…

— Не проснется, — уверенно сказала она. — До утра будет сны про огород смотреть. По себе знаю. — И засмеялась.

За все лето Дени ничего серьезного не разбил. Ни окон, ни машины. О, разумеется, он переломал кучу инвентаря: лопаты, грабли, ведра; даже пару шампуров погнул. Но Ильтен успокаивал себя, что это сущая ерунда. Поначалу он опасался, что малыш станет требовать внимания, ныть, болеть, однако мрачный прогноз не оправдался. Тереза с полоборота приучила Дени к распорядку: утром тренировка и холодный душ, после дневного сна — разминка, вечером — горячая ванна. По полдня он пропадал с ней на огороде и в саду, с Ильтеном собирал травы, ягоды, фрукты и шишки, катался с ними по озеру на лодке. Тереза учила его удить рыбу — сама не слишком этим увлекалась, но мальчишке навык пригодится, да и от свежей рыбы на стол грех отказываться. Вот только на охоту не ходили.

В дождливую погоду Дени завороженно следил, как госпожа Ильтен паяет и собирает какие-то штуки, пытался подражать ей, но паяльник — не лопата, четкости движениям малыша недоставало. Тем не менее, приметив интерес, Тереза позволяла ему играть с деталями, объясняя, что это такое и зачем нужно — может, не очень понятно ребенку, но все равно что-то в голове останется. И на кухне Дени суетился на подхвате у Терезы, помогал. У нее однажды проснулось нехорошее предчувствие, что отец этого не одобрит… С другой стороны, не наплевать ли? Пусть скажет спасибо, что его сын в порядке и не лоботрясничает. А Ильтен развеял сомнения: мол, с чего она взяла, будто готовка еды — женское дело? Может, у вас на Земле оно и так, но в Тикви в РЦП работают, как и везде, одни мужчины. Женщины тут ценятся отнюдь не за умение готовить… хотя оно, естественно, не помешает, — на этой мысли Ильтен не удержался от удовлетворенной улыбки, отвалившись от пустой тарелки из-под ухи.

— Здорово у тебя получается с пацаном, — молвил Ильтен, глядя на Дени, с энтузиазмом красящего забор.

Было очевидно, что Хэнк не подпускал сынишку к краске. Ведь, как пить дать, испортит что-нибудь, да и сам с головы до ног перемажется. Тереза подошла к проблеме проще, как ей было свойственно:

— Что там можно испортить? Это всего лишь покраска забора, а не реконструкция полотна средневекового мастера. Пусть хоть самолетики рисует… как видит, — добавила она, признавая, что самолетики, как и любые другие объекты рисования, в исполнении неумелого Дени будут представлять жанр абстракции. — Побалуется да закрасит.

— А если он разольет краску? — неуверенно возразил Ильтен еще утром, когда Тереза только планировала привлечь мальчика к покраске.

— Ну и хрен с ней. — Она легкомысленно махнула рукой. — Что, у нас единственная банка на свете? Или под забором природоохранная зона, куда ничего нельзя проливать? Одна трава да земля, пара взмахов косы и неделя дождей — ты и не вспомнишь, где разлито было.

— А вдруг на себя прольет?

— Ну и хрен с ним, — повторила она. — Одежда небось не последняя, а кожа обновляется каждые двадцать восемь дней. Что не ототрется, то со временем сойдет.

Так что Дени отрывался и самозабвенно малевал на заборе. Сначала — какие-то осмысленные рисунки. То ли домики, то ли человечки… а может, машины или деревья — догадаться без комментариев было сложно, а комментарии Дени бормотал себе под нос. Когда креатив иссяк, он вспомнил, как учила красить госпожа Ильтен: сверху вниз, потом снизу вверх… Получалось не очень ровно, но краски малыш не жалел, и пустых мест не оставалось. А в этом, собственно, и состояла цель.

— Чудесно, — резюмировал Ильтен. — Тереза, ты ведь и нашего сына всему этому научишь?

— Увянь! — осадила она его. — Какой еще сын? У нас будет девочка.

Ильтен повел плечами. Он в это не верил. Мало ли что там старой ниаеннке в голову взбрело.

Дени был счастлив. Кушал без капризов, спал без задних ног, почти не доставляя хлопот. У Ильтенов ему ужасно нравилось. Он вдоволь расходовал энергию, и никто его за это не ругал. Наоборот, говорили, что он на правильном пути, чтобы стать настоящим мужчиной, а не слабаком.