— Хочешь уступок? Ну вот: я не вожусь больше с ментами. Не рискую своей жизнью и твоей репутацией. Разве не так?
— Не пойдет! Можешь морочить мозги детям, у тебя это хорошо получается. Но я-то в курсе, почему ты разошлась с легавыми. Это необходимо в первую очередь тебе из-за твоего нелегального положения. А что ты сделаешь ради меня?
Тереза надулась.
— Я и так все делаю ради тебя. Вон, хочу сделать тебе приятно, а ты не даешь. — Она пошевелила кистью, но оторвать руку от кровати не удалось.
— Не отмазывайся, тебе самой еще приятнее.
— Ладно. — Отрицать это невозможно. — Давай я пообещаю не курить. Как тебе?
Он подумал. Звучит хорошо, но, по сути, что это меняет? Она все равно почти не курит. Один или два раза за все время, что он ее знает — не считается.
— Да кури, если так уж охота.
Она вздохнула.
— Билле, скажи толком, тебе что-то конкретное от меня надо? Излагай. Не гарантирую, что дам обещание, но приложу всю силу воли.
Вот это конструктивный разговор. Он поразмыслил снова.
— Обещай, что не заведешь любовника.
Тереза не удержалась от смешка:
— Боишься конкуренции? — Он нахмурился и невольно сильнее сжал ее предплечья, и она добавила: — Билле, ну ты чего? Ты лучший мужик из всех живых. Хорошо, если для тебя это так важно — обещаю. — Хватка ослабла. — Всё?
— Нет. С моей стороны было две уступки, вторая за тобой.
— Говори, какая.
Зохен, вот он, ключевой момент — и ничего в голову не идет. Казалось бы, осуществляй любые мечты! Но заговаривать о несбыточном глупо. Попросишь ее, к примеру, не носить брюки — только поднимет на смех. Требовать можно лишь то, что она готова пообещать.
— Знаешь, — проговорил он, — как ни странно, меня в тебе все устраивает. Не до конца, но довольно, чтобы не тратить на искоренение твоих недостатков драгоценное желание. Давай так, Тереза. Однажды я попрошу у тебя что-нибудь, чего тебе очень не захочется делать. Или даже прикажу. И ты это выполнишь — без споров, без отмазок.
— Продаешь мне кота в мешке, — проворчала несколько удивленная Тереза. «Пообещай то, не знаю что».
— Один раз, Тереза. Это немного.
— Ну, допустим. Раз ты так хочешь.
— Поклянись! И желательно — торжественно, а то знаю я тебя.
Тереза закатила глаза.
— Руку отпусти, дуболом. И дай мне нож.
Она встала с кровати, порезала себе палец и стряхнула капли крови в камин.
— Я, Тереза Хэнк, клянусь, что беспрекословно исполню одну твою просьбу или приказ, когда ты об этом напомнишь.
Огонь в камине загудел, взметнулся высоко. Тереза рефлекторно отпрянула.
— Круто, — уважительно произнес Хэнк. — Верю.
Тереза мысленно чертыхнулась, с тревогой глядя на догорающие чурбачки. Райзен говорила, что такое бывает, когда даешь серьезную клятву. При этом клятвы, которые они дали друг другу в болотах Лимантла, были сочтены огнем не слишком значимыми — так, проходными, пламя стало лишь чуть поярче. Тереза никоим образом не рассчитывала на огненное шоу, просто хотела добавить чуть-чуть пафоса для Хэнка, вот и вспомнила о ритуале. Что она сделала, черт возьми? Что за клятву она умудрилась сейчас принести?
— А вот тут поставим теплицу, — сказала Тереза. — Мальчики, помогайте.
Хэнк самоустранился. Сказал, что если его на отдыхе заставят заниматься какими-то хозяйственными постройками, он точно кого-нибудь убьет. Кого проще технически, так что дети тоже в группе риска. Дети, от греха подальше, отправили отца валяться в гамаке.
— Берите лопаты и копайте здесь.
Тереза не возражала против замены: два молодых здоровых мужика в плане физической работы ничуть не хуже, чем один не очень молодой. И не слишком здоровый: хоть Хэнк и держался в неплохой форме, старые раны начали побаливать к дождю.
— Нет, лучше здесь. Здесь солнца больше.
Дети, только что выкопавшие несколько ям, дружно застонали:
— Ну ма-а-ам!
— Соленья и маринады небось любите? — парировала она. — Тогда радостно копаем. Отсюда и до обеда. А я пошла суп варить.
Когда-то Дени не любил суп. Пока первая мама не попала в больницу, а он — под опеку тогда еще госпожи Ильтен. И неожиданно, когда проведешь полдня на свежем воздухе в труде или тренировках, суп оказывается очень вкусным. На корабле, где служил Дени, супы не готовили. Консервы, хлебцы, каши из пакетиков… А гоняли контингент примерно так же. Дени жутко соскучился по маминым супчикам.
Тюль в институте не слишком напрягался физически. Но поесть с детства любил. В чужом городе, в общежитии он вынужден был пользоваться услугами РЦП, но покупной суп не был таким душистым и наваристым. То ли повара нужных трав не знали, то ли экономили мясо… Да просто готовили без души. Предвкушение супчика вдохновило Тюля, и он старательно копал, устанавливал какие-то рейки, натягивал полиэтилен на пару с Дени.
На обед пришла чета Ясаре с двенадцатой дачи. Теплица Терезы досталась им вместе с домом и двором, а они не знали, что с ней делать. Бестолковые, охарактеризовала их Тереза при знакомстве. Ей не давало покоя, что они нерачительно распоряжаются ее имуществом. Назначение теплицы не поняли, скульптуру Пушка не оценили: господин Ясаре порывался ее срыть, Тереза чудом убедила его, что этот предмет искусства представляет огромную художественную ценность. Фонарь у ворот сняли, прицепили холодную продолговатую лампу. Тьфу!
Нет, так-то Ясаре были люди нормальные. Не мусорили, не шумели, не пьянствовали. Похабных домашних животных не заводили, в отличие от хозяина дачи номер 3, за забором которого бродила невероятная зеленая тварь на тонких ножках и с глазами на стебельках. Мяукала, как котенок, чем ввела Терезу в заблуждение, и та пошла поглядеть на кису, прихватив колбаски. Увиденное находилось в таком диссонансе с ожидаемым, что Тереза оторопела и отдала колбасу этому чучелу. Чучело обрадовалось, записало Терезу в свой белый список и с тех пор приветливо мяукало ей, высунув глазки поверх забора, но заставить себя полюбить тонконогую зеленую хрень Тереза не смогла.
В общем, Ясаре были уж точно не хуже остальных обитателей поселка. И не норовили пожрать в гостях на халяву, а всегда приносили что-нибудь из еды — типа, от нашего стола вашему столу. Вот и сейчас принесли пирог с ягодами — не самоиспеченный, размороженный продукт РЦП, но все равно к месту.
— Ой, у вас двое детей? — госпожа Ясаре до сих пор не была знакома с Дени.
— Двое живых, — машинально откликнулась Тереза, накрывая на стол. — Было трое.
И тут же спохватилась. Зачем она болтает о себе? Новые соседи не должны ничего знать про умершую Элеонору. Для них Тереза — госпожа Хэнк, и точка.
— Да, — сказал Тюль. — У нас братик погиб.
И она спохватилась еще раз. В самом деле, Хэнков тоже осталось двое из трех. Можно не притворяться.
Иногда Тереза задумывалась, как там ее девочки. Вера не пропадет, она заполучила мужа своей мечты, но каково ей узнать о смерти матери? А правду ей никто не расскажет. Что с Аннет — вообще неизвестно. Тереза вынуждена была оставить дочку совершенно не знакомому с ней отцу. Она верила, что Маэдо забрал ее — какой же тиквиец откажется от дочери? — и заботится о ней, как может. Скорее всего, девочка даже не тоскует: легкий характер, оптимистический взгляд на жизнь, деятельный подход к проблемам сильно помогают. Но как у нее сложились отношения с женой Маэдо, чтоб той провалиться? И насколько удачно он сумеет пристроить дочку замуж? Ильтен был специалист, а Маэдо далеко не так хорошо разбирается в совместимости супругов.
Тюль и Дени заменили ей девчонок. Хорошо, что они есть и периодически приезжают, иначе в сердце было бы на две дыры больше.
— Ой! — Госпожа Ясаре заметила недостроенную теплицу. — А что это? У нас на участке такое же.