— Зачем ты дразнишь меня?.. Я не понимаю, зачем… — проговорила она неожиданно севшим голосом, почувствовав, как его рука под водой опустилась на ее плечо.
— Я не дразню тебя, детка… Ну, если только немного…
Он забрал из ее рук едва пригубленный бокал, а потом взял мягкую губку и начал медленно и осторожно водить ею по телу девушки. Он смотрел, как скатывается вода с ее гладкой кожи, выжимал теплые струи на ее плечи, осторожно касался ее груди. Забыв обо всем, закрыв глаза, Сандра погружалась в волны незнакомого блаженства.
— Ты спишь? — Он коснулся губами ее уха.
Не открывая глаз, она подняла руки и обвила ими шею мужчины, чувствуя, как намокает тонкая рубашка на его спине.
— Подожди, — сказал он.
Ее плечи окутало пушистое полотенце, и Сандра открыла глаза. Шольц вынул ее из воды и, поставив на теплый синий пол, стал бережно вытирать ее тело — от волос до кончиков пальцев на ногах. Ей казалось, что это длится бесконечно долго, что она не вынесет этот сладкой муки… А потом, подняв девушку на руки, он перенес ее в комнату и положил на постель. Разгоряченной кожей она чувствовала холодную ткань покрывала, волну прохлады, идущую от кондиционера. Шольц, все еще в мокрой рубашке, наклонился над ней, приоткрыв губы; белый ворот распахнулся на его загорелой гладкой груди, и строгий наставник вдруг показался Сандре мальчишкой, и, приподнявшись, она с материнской горячностью прижала его светловолосую голову к своей груди.
Через мгновение Шольц освободился от рук девушки и заглянул в ее глаза.
— Ты помнишь, что это всего лишь урок? — тихо спросил он.
Никак не ожидавшая этих слов, Сандра попыталась оттолкнуть его, но он не позволил. Освобождаясь от одежды, он упал на нее всей тяжестью своего тренированного тела, его губы обожгли ее, и она выгнулась в его руках, погружаясь в неотвратимый горячий поток. Он диктовал свою волю, а ей оставалось только повиноваться…
— Дай сигарету, — не открывая глаз, произнесла она.
— Я думал, ты больше не куришь, — он прикурил две сигареты и одну протянул ей.
Они лежали на смятой постели. Шольц закинул руку за голову, и Сандра чувствовала, как он искоса наблюдает за ней. Ее тело было сейчас совершенно невесомым, она не могла заставить себя пошевелиться…
— Сколько же у тебя было женщин? — тихо спросила она.
— Зачем тебе это? Ты — первая.
— Тебе было хорошо со мной?
Он взял ее руку и коснулся пальцев губами. Тем неожиданнее прозвучало:
— Ты хочешь услышать правду?
— Да, Урмас, — встревоженно проговорила она, приподнимаясь на локте и всматриваясь в его лицо. — Конечно же, я хочу услышать правду.
Но лицо мужчины не выражало ничего.
— Мне было очень хорошо с тобой, — немного помолчав, сказал он. — Но ты еще совсем не знаешь себя. И потом… Видишь ли, есть песни, которые поются только дуэтом, а сегодня я пел соло. В тебе было много страсти, но ты совсем не хотела понять меня. В тебе очень много эгоизма, детка. — Не давая ей опомниться, он привлек Сандру к себе, кончиками пальцев касаясь ее спины. — Хочешь, я расскажу как представляю себе женщину в постели? Любовь — как музыка, прекрасная музыка… — Пытаясь понять его слова, девушка думала, что это его голос звучит для нее как прекрасная незнакомая музыка, которую она уже никогда не сможет забыть. — Тело женщины — инструмент, в котором музыка зарождается. А ее душа, характер и опыт — музыкант, задача которого овладеть инструментом. Для этого женщине нужно познать себя. Мелодия, от которой мужчине захочется смеяться и плакать, возникает тогда, когда и то и другое — и инструмент, и музыкант — совершенны. И тогда мужчина умрет от счастья. Тебе нравится то, что я делаю с тобой?
— Да! — прошептала она, вновь приближаясь к вершине наслаждения… Но, не позволяя забыться, он властно удерживал ее на самом краю, и теперь она уже с восторгом воспринимала эту пытку, мечтая о том, чтобы она как можно дольше не прекращалась.
— По воле судьбы тебе достался великолепный инструмент, — тихо сказал Шольц, и время вновь перестало существовать для нее.
А потом он легко коснулся губами ее щеки и, глядя ей в глаза, проговорил:
— Ты — настоящее чудо, детка.
И тогда она почувствовала, что вот-вот разрыдается от счастья. Этот человек стал для нее самым близким на свете, и она старалась забыть его слова, что это был «только урок». Да разве такое возможно?! Неужели ее любовь обречена быть всего лишь игрушкой сильных мира сего?
Спрятав лицо на груди мужчины, изо всех сил обняв его, словно надеясь, что эти объятия способны защитить их обоих от всего мира, она больше не сдерживала слез.