Но босс бросил на нее равнодушный взгляд и сухо заметил:
— Ваши обязанности вы исполнили абсолютно грамотно, мисс Козинцева, и теперь я освобождаю вас от своего присутствия. Вам приготовлена комната наверху. — Он сопроводил свои слова усталым жестом, отсылающим ее прочь.
Покраснев и чуть не плача от обиды, Маша покинула гостиную. И только поднявшись по широкой, но плохо освещенной лестнице, почувствовала, как безумно устала.
Приготовленная для нее огромная, жарко натопленная комната показалась ей похожей на покои какой-нибудь одалиски.
Восточная роскошь была в низких диванах, затканных золотом портьерах, инкрустированных столиках, разбросанных по ковру гобеленовых подушках… «Интересно, для кого этот Штейнгоф держит такие комнаты?» — вяло думала девушка, направляясь в ванную. Смыть с себя грязь и усталость было сейчас ее единственным желанием.
Ванная комната была стилизована под восточный садик: красный песчаник пола, подсвеченные чаши с водой и даже маленький фонтан, брызги которого долетали до веток росшей прямо из пола туи. На причудливо изогнутой вешалке висел темно-синий шелковый халат с восточной вышивкой на рукавах. Круглая ванна оказалась уже наполненной. Сбросив одежду на пол, девушка с наслаждением погрузилась в воду. Блаженно вытянувшись, она лениво наблюдала за тусклым мерцанием светильников, слушала журчание фонтана… Постепенно она стала погружаться в дрему.
— Маша, — внезапно разбудил ее знакомый голос.
Девушка вскрикнула и извечным жестом прикрыла грудь.
— Встань, — тихо сказал Харпер.
Почти не понимая, что она делает, Маша поднялась в ванне во весь рост, по-прежнему пытаясь прикрыться руками.
— Опусти руки.
Так и не переодевшись с дороги, он стоял в дверях ванной и откровенно рассматривал ее.
Маша испуганно замотала головой, потом выскочила из ванны и попыталась снять с вешалки шелковый халат, но Харпер удержал ее руки.
— Сейчас одежда тебе не понадобится.
— Как вы смеете! — ужасно покраснев, Маша постаралась придать своему голосу искреннее возмущение.
— О! Неужели среди моих сотрудниц еще есть девственницы? — засмеялся он. — Кажется, мне говорили что-то насчет строгости нравов русских девушек. Это правда, что вы по-прежнему выходите замуж невинными, а по утрам развешиваете простыни с кровавыми пятнами? Но ты не в России, Маша.
Властно обняв девушку здоровой рукой, он коснулся ее губ своими. Поцелуй был долгим, и пока он длился, перед Машиными глазами метались сполохи огня. Но новый приступ оскорбленной гордости заставил ее с усилием отстраниться, упираясь руками в крепкую грудь мужчины.
— Подождите, мистер Харпер, — попросила она, уже не стыдясь своей наготы. — Я хочу сказать вам…
— Зачем нужны слова? — он пожал плечами.
— Мне они нужны! — почти выкрикнула Маша.
В его глазах появилось что-то вроде насмешки, но все же он сделал несколько шагов и опустился в кресло, закинув ногу на ногу.
— Наверное, вы не привыкли к отказам, — не глядя на него, горячо говорила она. — Вы считаете, что любая женщина готова стать для вас игрушкой на одну ночь. Но ко мне это не относится. Я действительно не так воспитана. И если я не прошу вас немедленно покинуть мою комнату, то только потому, что… Я люблю вас, мистер Харпер.
Она нашла в себе силы поднять на него глаза. На лице Теренса Харпера застыло изумление.
Потом он медленно поднялся с кресла и подошел к девушке вплотную.
— Что ж, я рад… такому повороту событий, — процедил он сквозь стиснутые зубы и уверенным рывком уложил ее на диван.
Через полчаса она лежала неподвижно, чувствуя, что и тело ее, и душа разорваны, смяты… Сидя возле нее, Харпер молча курил, и она видела, как под его белой кожей перекатываются длинные упругие мускулы.
— За твою откровенность я тоже буду откровенен с тобой, — наконец проговорил он. — Мне с тобой интересно. Наверное, ты хотела бы услышать другие слова. Но поверь: и того, что я сказал, достаточно. Может быть, это лучше и страсти, в которой ты неопытна, и любви, которая дается упорным трудом души. И поэтому я буду с тобой. — Он положил здоровую руку на живот девушки. — Но требовать от меня ты не будешь никогда и ничего. Запомни это, я не люблю повторяться.
Потушив сигарету, он подобрал свою одежду и, не одеваясь, пошел к дверям. Маша подумала, что из-за сломанной руки ему трудно справиться с одеждой, и, наверное, он не хочет, чтобы она видела его неловкие движения.
Остановившись возле двери, он, не оборачиваясь, глухо сказал:
— Сейчас поспи, но к семи утра будь готова. К этому времени должны привезти тело Горовитца. Он спас наши жизни, и я хочу, чтобы мы отдали ему последний долг вместе.